Степан смеется до слез на глазах.
– Такое вот было у меня с Иваном новоселье, – горестно вздохнула Лидка. – Ты чего хохочешь? Смешно тебе? Сам же над собой и ржешь.
– А не рассказывал! А не рассказывал! – смахивая рукавом слезы, крутил головою Степан. – Ну Иван, ну артист! Райкин!
– Такие спектакли он часто устраивал. Этих анекдотов он придумал на своем веку уйму. Так что не приходи, Степан, с бутылкой. Не надо. Не могу я смотреть на нее.
Степан вздохнул, искоса глянул на Лидку:
– Так зачем же тогда поминки? Картошки с огурцом налопайтесь с Марусей и песню затяните.
– Петь, может, не споем, а поплакать поплачу. Все же я от него четверых детей родила. Приходи… – Ни слова более не сказав, Лидка потопала к своему подворью.
– Лидка! – крикнул вдогонку Степан.
– Чего? – повернулась старуха.
– Я дома… чарку… так и быть. А тогда прибегу. Ага? – как бы извиняясь, уже тихо произнес Степан.
– Только пьяным не будь в моем доме, – предупредила Лидка почти гневно.
– Тьфу! Такая наша уже мужицкая участь: умрешь – и не помянут как следует. – Степан потоптался на одном месте, вспомнил про метлу, которую прежде забросил на подворье, сходил за ней и принялся наводить порядок перед своей избой. – Сейчас мы, сейчас…
Он обычно любил выпивать на скамейке. А чего? Людей в Круглице нет, кроме Mapycи и Лидки, никто не прицепится, чтобы и ему капнул, да и воздух чистый, густой. А тут потопал в дом. Рассуждал: «А то еще Лидка заприметит, что более обещанной чарки проглотил. Ну ее!» Приготовил закуску – кусочек хлеба и молодую луковицу с перышками, наполнил стакан, чуток налил во второй – для Ивана. Поднял свое питье, вздохнул:
– Иван, ты слышишь меня? Поминать тебя буду. Подготовься. Сегодня год, как ты ушел от нас, друг мой любезный. И выпить не с кем. Один остался. Эх! Cпи спокойно, дружок. – Выпил. – Как слово давал при жизни, за тебя, братка, и выпил. Кто же, если не я? А твоя баба, Лидка, не поминает по-нормальному. Ну, ты же знаешь ее, не тебе говорить. Стервы они, бабы! У нас тут, Иван, перемены большие. Рынок надвигается. Пенсия каждый месяц новая. Водка дорогая. Так что, может, и хорошо, что ты вовремя ушел… не видишь всего этого кавардака. Эх, попивали, попивали мы с тобой, братка. Было-о. Где вы, золотые дни? Верните Брежнева. Ну, Иван, еще разреши за тебя. – Выпил. – Вот и хорошо. Ну что тебе еще сказать про житье-бытие? А хрен его знает что. Я тут один средь баб – как подсолнух в голом поле. Ага. Лидка твоя еще здоровая, что кобыла. С Марусей они спелись, а больше не с кем. Одна за одной ходят, как привязанные. Не пьют. Чего нет, того нет. А в Хатовне есть бабы, которые мужикам не уступают. А они – нет, держатся молодцом. И меня еще воспитывают, бывает. Наставления читают. Мораль. «Не пей, Степан, а то скоро с Иваном встретишься». Видал? А мне, может, и хочется встретиться с тобой, посидеть, как в былые времена. Только, Ваня, не там, где ты теперь, не-ет. Если бы у меня за столом… или, в крайнем случае, на моей скамейке. Давай споем? Ты ж моя, ты ж моя перепёлочка-а-а… Иван, помогай! Ты ж моя, ты ж моя, перепёлочка-а…