Возвращение ненормальной птицы. Печальная и странная история додо (Пинта-Коррейа) - страница 31

да страшатся и да трепещут вас все звери земные, [и весь скот земной,] и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они; все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все;4

Также в Псалме 8 говорится о том, что:

Господи, Боже наш! как величественно имя Твое по всей земле! Слава Твоя простирается превыше небес!Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя. Когда взираю я на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?

Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все, преходящее морскими стезями.Господи, Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле!5

Оба этих фрагмента, в свою очередь, подразумевают то, что внимательное рассмотрение тварей земных помогало постигать их Творца и учиться различать достоинства и зло, которые Творец распределил повсюду среди всех своих творений. Вырастая из художественной традиции графической иллюстрации, живопись на холсте становилась ещё более привлекательной благодаря той ассоциации, которую образованный зритель мог связать с опытом, и потому картины можно было воспринимать и наслаждаться ими больше, чем просто на эстетическом уровне.Сходными чертами обладала и литературная мода того времени. В шестнадцатом веке были чрезвычайно популярными литературные произведения на темы естествознания и охоты, а также комментарии к басням Эзопа в стихах или в прозе. Подобно изображениям животных, истории о них помогали расширять восприятие мира природы и таким образом прославляли и радовали Творца. Открытие европейскими путешественниками ранее неизвестных существ в отдалённых уголках земли, вместо того, чтобы бросать вызов христианской модели мира, лишь усиливало величие Бога, поскольку воспринималось как новообретение вещей, утраченных людям после изгнания из Эдема.

Шестнадцатый век продолжался, и из печати выходило всё больше иллюстрированных работ в области естествознания – от переизданий и пересказов некогда популярных работ Альберта Великого и Бартоломея Английского до новых классических работ Конрада Геснера и Пьера Белона. Рост интереса людей искусства к тварям божьим отражал дух любопытства, который в то время пронизывал собой науки, основанные на наблюдениях. В живописи это выразилось в выборе в качестве объекта внимания зоологической коллекции или сада; его обитатели отбирались и располагались таким образом, чтобы заставить зрителя вспомнить и открыть для себя Бога, а также ради невинного удовольствия – они служили, насколько возможно, своеобразным «театром памяти» для упражнения собственных мыслительных способностей зрителя.Поскольку живописцы пятнадцатого и шестнадцатого веков стремились подражать естественному миру, тем самым составляя конкуренцию творческим способностям самой Природы, они разделяли с жившими в одно с ними время исследователями растительной и животной жизни интерес к Природе и желание шагнуть за грань простого разумного опыта. Ещё теснее объединяя искусство и науку в дни Саверея, некоторые из этих произведений, особенно представляющие жанр так называемого «птичьего двора», могли быть созданы по заказу, скажем, натуралиста из Амстердама или последователя ведущего ботаника той эпохи Шарля де л’Эклюза (более известного под своим латинским именем Карл Клузиус), поскольку в них соединяются зарисовки по теме естествознания, представляющие как экзотические, так и местные объекты. Работы, исполненные в таком ключе, воспринимались значительно лучше по сравнению с довольно скучными сериями гравюр, иллюстрированными книгами или отдельными зарисовками гуашью, которые были в ходу в то время. Идеальный птичий сад, почти воплощённый в жизнь в виде «птичьего двора», представлял собой идеализированный сад или парк, куда натуралист, поэт, коллекционер или любой другой человек, погружённый в раздумья, мог войти и читать со сцены всё, что пожелает.Другой формой живописного изображения животных, в которой Саверей превосходил остальных, было так называемое «мирное царство», основанное на предсказании пророка Исайи о том, что случится, когда придёт Мессия. Эти картины представляли собой изображения хищных животных и их добычи – волка и ягнёнка, льва и газели, отдыхающих рядом – животных, которые в дикой природе никогда не будут мирно сосуществовать. И зачастую этой неземной гармонией должен был править человек вроде Орфея или Адама, или же сам Бог.В единственной известной серии картин «мирного царства», которая относится к пражскому периоду творчества Саверея, животными правит Орфей (серия, в которую входят,