Вчера вечером во время захода солнца Ники стояла у леера>[26] и смотрела назад — на ту часть горизонта, за которым находились Нуин и другие страны, а Роуленд подошел и сентиментально привалился к ее бедру. Она прикоснулась к его голове; меня не было рядом, я наблюдал издали, как западный ветерок ерошил его серую шкуру и развевал светящиеся коричневые волосы Ники. Они подстрижены коротко, словно мужские, но она всецело оставалась женщиной и в эти дни. Когда приходилось одеваться в немногочисленные простые одежды, — по необходимости, изготовленные ею для себя из корабельного запаса ткани, потому что большинство из нас взошли на борт лишь в том, что имели на себе в тот мерзкий день. Вчера, при красно-золотистом свете, она носила блузку и юбку из простейшего нуинского коричневого полотна — истинная женщина, но в настроении, опасном для прикасаний>[27], думал я, и поэтому не подошел к ней, несмотря на сильное желание ухватить ее за тоненькую талию и целовать коричневые шею и плечи. Роуленд, удостоившись случайной ласки ее руки, отступил в сторону и лег на палубу поблизости, обожая ее, но держа это в себе, ожидая, что она глянет на него снова, если пожелает. Он мог бы сознавать, так же как и я, что, несмотря на все воздействие мужского и женского тщеславия, мужской и женской глупости, женщины все-таки люди.
* * *
Мать мутанта учила его говорить, теперь же его речь была искажена по прошествии многих лет, когда он почти не имел шансов пользоваться ею. Мать учила его добывать средства к существованию в дикой местности — охотиться, устраивать западню, ловить руками рыбу в ручье, искать съедобные растения; учила, как подкрадываться и, самое важное, как прятаться. Она втолковывала ему, что он должен избегать людей, которые убили бы его на месте. Я не могу отгадать, какой способ его существования в будущем она представляла себе: может, просто не задумывалась об этом. Также не могу догадаться, что иное заставило его рисковать собственной жизнью, приблизившись ко мне, если только не безграничная жажда любого вида контакта с тем, кто, как он знал, был близок ему по происхождению.
Где-то между его восьмым и десятым годами — «она больше не пришла». Он долго ждал. Собаку убил лесной бизон — этакий маленький хулиган, вполовину меньший домашнего рогатого скота, но необыкновенно сильный и понятливый; один наш человек погиб от такого, когда я бродил с бродячими комедиантами. Большую часть этой истории мутант поведал мне языком жестов, он открыто заплакал, когда говорил о гибели собаки, и непроизвольно помочился сквозь дно своего гнезда.