Теперь уже трудно вспомнить все, о чем он говорил мне и оператору Илье Папернову более часа, осталось только ощущение «прокомпостированных» умелым оратором мозгов.
Уже стемнело, когда нас отвезли в ничем не примечательный кирпичный дом в частном секторе Гудермеса. Мы ждали недолго. Во двор заехала обычная белая «Волга», и из нее вышли трое охранников и сам Дудаев. Я вышел в коридор поздороваться с ним и сразу пригласил к камере. Однако мне сказали, что президент сначала совершит намаз, а затем будет разговляться после дневного поста. Это, по всей видимости, был дом его родственников, у которых он нередко бывал и прежде. Дудаев разговаривал тихо, и, казалось, не очень уверенно выговаривал чеченские слова.
Спустя полчаса в небольшой внутренней комнате нам устроили импровизированную сцену с чеченским флагом на заднем фоне. Электричества не было во всем Гудермесе, и мы снимали при свете двух керосиновых ламп, пристроенных перед зеркалами допотопного трельяжа. С самого начала интервью рядом с нами сидел один из охранников и следил за нашими с оператором движениями. Понаблюдав за нами и заключив про себя, что у нас нет никаких опасных намерений по отношению к президенту, он удалился.
Дудаев был одет в идеально подогнанный китель без каких-либо опознавательных знаков. Аккуратно застегнутый ослепительно белый воротник рубашки выглядывал из-под свитера цвета хаки, а на безукоризненно подстриженной голове красовалась пилотка с ичкерийским гербом. Казалось, что выправка у генерала была прирожденной. Двигался он не спеша, но как будто сдерживал внутри себя сжатую пружину. Тонко подстриженные усики и строго сомкнутые губы в сочетании с полусжатыми кулаками выдавали в нем человека, все время смиряющего свои бурлящие эмоции и чувства. Выдержка, которую он воспитал в себе за долгие годы службы в советской армии, стала его натурой. Возможно, именно это качество и не позволило ему стать харизматичной и яркой личностью в политике. В убедительности речи Дудаев уступал Радуеву, мужу своей племянницы, но выглядел гораздо более точным и менее позерствующим, чем последний. Сразу было видно, что генерал, командовавший авиадивизией стратегического назначения, привык, не разглагольствуя, отдавать короткие и четкие приказы, не терпящие пререканий. Но в то же время он понимал, что в общении с незнакомыми журналистами надо быть поразговорчивее и постараться расположить их к себе.
Не помню, удалось ли кому-нибудь из коллег поговорить с Дудаевым сразу после боев в Грозном, но я считал свою встречу с ним крупным везением. После взятия федеральными силами Президентского дворца в Грозном ходили слухи, что Дудаев если и не убит, то серьезно ранен. Кроме того, в недавно начавшейся войне это была моя первая встреча с действующей фигурой столь высокого ранга, и мне важно было наладить контакт с этим человеком.