Мне же первым делом надо было выяснить, где вообще его искать. Это я узнал относительно быстро – он в горах на юге республики, где-то за Ведено. Однако проехать в ту сторону тогда было невозможно, вся горная «зеленка» из опасения вылазок боевиков была заблокирована. Федеральные войска заняли всю равнинную и предгорную части Чечни, а также контролировали все города республики, а силы ичкерийцев были выдавлены в горы и заперты там. Перед Сержень-Юртом стоял усиленный блокпост, контролировавший проезд в Веденское ущелье. В Грозном говорили, что он не пропускает в сторону Ведено никого без местной прописки или внушительной взятки, а журналистам проезд туда заказан однозначно. Тем не менее знакомые подыскали мне отчаянного молодого чеченца на уазике и тот взялся доставить меня в Ведено за полную заправку машины. Это был сухощавый и низкорослый парень лет двадцати пяти со шрамом на щеке, не отличавшийся особой разговорчивостью, но располагавший к себе ясным взглядом и легкой улыбкой.
Теперь уже я не вспомню, каким маршрутом мы добирались до известного райцентра, но ехали мы около двух часов, одолев невероятный путь по лесистым горам и дважды переехав бурную реку. Причем во второй раз машина не вкатилась в воду, подбирая брод, а просто с разгону упала с невысокого обрыва и, чудом устояв на колесах, уверенно газанула поперек потока! Этот молодой молчаливый водитель ни на минуту не переставал удивлять меня и держал в напряжении всю дорогу. Одной рукой я цеплялся за все, что только мог, а в другой крепко держал свой бесценный редакционный аппарат – портативную камеру HI-8. Мне важно было не стукнуться головой и не ударить камеру. Иногда что-то одно не удавалось сделать. Не всякое трофи могло бы по сложности поспорить с той поездкой…
Часам к пяти вечера мы приехали в Ведено и нырнули в узкий переулок на окраине. Здесь мой «трофи-рейдер» пообщался с несколькими только ему знакомыми людьми, расспросил, где найти нужного мне человека, и через полчаса мы уже здоровались с ним на другом конце села. Только прощаясь, водитель улыбнулся мне во все лицо и сказал, что, если надо будет куда-нибудь доехать – к Богу за пазуху или к черту на рога, – могу обращаться к нему в любое время…
В тот день я переночевал в Ведено, а на следующее утро посредник сообщил мне, что доехать до Басаева невозможно, а дойти будет очень трудно. Я ответил, что нет проблем – пойдем пешком. «Ну, раз так, – сказал он, – соберись с силами».
Двое молодых проводников устроили мне длинный марш-бросок по лесистым горам южной Чечни. Километров двадцать – не меньше. Мы устраивали привал всего три-четыре раза и то, только когда набредали на поляну с крупной сочной малиной, где можно было подкрепиться и передохнуть. И еще несколько раз останавливались, когда один из проводников уходил вперед на разведку и мы вдвоем оставались ждать, пока тот не подаст нам сигнал двигаться дальше. Они оба отлично знали эти места, ориентировались, где могут быть засады как федеральных десантников, так и боевиков. Когда вечером мы были уже на месте, один из приближенных Басаева признался, что последние несколько километров, оставшихся до его базы, боевики «вели» нас и от действий их остановила только крупная надпись «TV» на моем рюкзаке. Я намалевал эту надпись сам, обычной бытовой краской, которую обнаружил в кладовке съемной квартиры в Москве.