Но, в то же время, в высказываниях Дмитрия стали проявляться элементы народного юмора, порой даже весьма тонкого.
Поздно вечером Платон услышал новые ритмичные звуки, напоминавшие капание воды.
— «Что это за звуки?» — запеленговав звук, спросил он Дмитрия.
— «Часы тикают!» — из угла успел первым откликнуться Николай.
— «А время идёт!» — добавил иронии Дмитрий, вызвав и первый смешок обычно не улыбчивого Владимира Николаевича.
Только все угомонились, как Платон уснул.
В палате было жарковато из-за закрытой от комаров фрамуги. Поэтому на ночь открыли дверь. И Платону с его места был виден коридор. Вдруг что-то его снова разбудило.
Уже за полночь, как иной пришелец, отец Митрофан прошаркал в свою обитель, по пути кашляя и сморкаясь.
— «Опять кашляет, чертяка!» — через открытую дверь палаты вполголоса напутствовал его Платон.
Вскоре он опять задремал. Но в эту ночь ему спалось плохо.
— «Доброе утро!» — по, заведённому предшествующими жителями палаты, правилу начал понедельник Платон.
Но в ответ тишина.
— «Или оно не доброе?!» — уже себе под нос, якобы, спросил у невежд Платон.
Но те теперь действительно не расслышали.
Послепробудный моцион продолжился пустотрёпом.
Тон задавал Сергей Алексеевич. Он, в частности, неожиданно поведал, что несколько лет назад собирал со свалки в Гольяново, находящиеся в весьма потребном виде кондиционные продукты и фрукты.
Но он не только болтал, но и направо и налево раздавал советы. Сергей давал советы всем и обо всём. И это, безусловно, характеризовало его, как человека много знающего, но невежественного, малообразованного.
Вышедший в коридор от его вредных советов, Платон услышал обрывок фразы Николая, теперь поучавшего Сергея:
— «Ты даёшь советы по лекарствам человеку, почти годящемуся тебе в отцы — ведущему специалисту НИИ БИОМЕДХИМИИ РАМН!?».
А бывший разнорабочий и грузчик, водитель автобуса, а ныне служебной машины Министерства обороны, Сергей, видимо из-за такой работы испытывавший дефицит общения, болтал без умолку.
Вскоре, его поначалу безотказный партнёр по словоблудию, Владимир Николаевич не выдержал негласного поединка и замолчал.
Но свято место занял Дмитрий со своими провинциальными полу деревенскими, полу городскими сентенциями.
Платону показалось, что у Дмитрия полностью отсутствовало представление об этикете, а может и о культуре общения вообще.
В утренний словесный понос успел внести свой, но конструктивный вклад и Николай Николаевич Песня, сообщив свой факт по поводу лицемерия и двуличия церковников.
Когда он занимался установкой какой-то специальной аппаратуры в Храме Христа Спасителя, то там он часто видел крупного, пузатого священника, лет сорока, отца Дионисия. Николаю приходилось не раз слышать сакраментальное: Отец Дионисий опять напился?! А один раз услышать даже более приземлённый ответ: Да! Но на этот раз он ещё и стекло разбил!