– Мать родила меня в девятнадцать лет. Я почти ничего не знаю о ней. Она недолго работала у них.
– У них?
– У моих родителей. Мама, женщина, которая меня воспитала, была беременна и уже имела трехлетнего сына, когда они наняли Нейзу. Через пару месяцев та уволилась, а семь месяцев спустя появилась у отца на работе и оставила меня в приемной.
Эми пристально следила за реакцией Гелиоса и по-настоящему больше не боялась, как в начале их отношений, что его мнение о ней изменится к худшему, но назойливые сомнения оставались. Жестокие слова, услышанные на площадке для игр, до сих пор преследовали ее, мешая мыслить ясно. Но она заставила себя быть выше этого и делать вид, что издевки на нее не подействовали, хотя на самом деле жгли кислотой. Много лет она изводила себя, гадая, есть ли в них хоть доля правды. Много лет пыталась жить чистой, как первый снег, жизнью, чтобы доказать, что в душе она вовсе не плоха. Много лет гадала, как Илейн, приемная мать, вообще заставляла себя взглянуть на нее.
Гелиос смотрел на нее так, словно она сказала, что все ученые и даже физики ошибались и мир на самом деле плоский.
– Она оставила записку? – тихо спросил он. – Объяснила причины?
– В записке говорилось только, что я его дочь и она не может меня оставить.
– Значит, у твоего отца был роман с няней его старшего сына, когда приемная мать была беременна? И они все еще вместе?
Она кивнула.
– Одному Богу известно, как это мама нашла в себе силы простить его. Но простила и воспитала меня, как собственного ребенка.
Гелиос изумленно качнул головой:
– Она растила тебя вместе со своими детьми?
– Да. Дэнни родился за пять месяцев до меня. Мы ходили в один класс.
Он поморщился и прикрыл глаза.
– Должно быть, это было трудно.
– Временами просто сущий кошмар, особенно в средней школе. Но мы справились.
Существование Эми должно было вызвать огромные трения между ней и братьями. Но и Дэнни, и Нил всегда старались ее защитить, особенно в школьные годы.
– Ты всегда об этом знала?
– В детстве – нет. Считала, что они моя семья, а то, что Дэнни на пять месяцев старше, просто жизненный факт. Нил всегда знал, что я его единокровная сестра, но полагал, что это нормально. Родители никогда об этом не заговаривали, и он тоже. Потом мы стали старше, и другие дети начали задавать вопросы. Когда мне было десять лет, мама рассказала правду.
Она передернулась при воспоминании о внезапном осознании того, что вся ее жизнь оказалась ложью.
– Она ждала, пока я стану достаточно взрослой, чтобы все понять.
Этот момент был самым важным в жизни Эми. Для нее словно рухнул весь мир. Дэнни и Нил просто отмахнулись и продолжали обращаться с ней, как всегда. Как со своей сестрой. И это очень облегчило ей существование.