— Я только прошу тебя слушать свое сердце.
— Ах, дорогая. Мое сердце, оно уже услышало твои слова. Твое сердце говорит с моим. Но тихий разговор это все, что мы можем позволить себе.
— Но я хочу большего.
— Да, моя маленькая душка, я тоже хочу большего. Но этого не может быть. Сесиль, нас не может быть.
За все визиты на рассвете, это был первый раз, когда он назвал ее этим именем, и его звучание застало ее врасплох так, что она сбросила его руку и отошла.
Он думает, что я Сесиль, законная дочь барона. Могу я сказать ему? Имеет ли это значение?
— Я… Я должна идти, — она споткнулась на этих словах, полностью поглощённая противоречивыми мыслями о своей жизни.
Мартин сказал ей вслед:
— Ты больше сюда не вернешься, дорогая.
Ленобия посмотрела на него через плечо:
— Ты говоришь, что не хочешь, чтобы я вернулась сюда?
— Я не могу сказать тебе эту ложь, — ответил он.
Ленобия долго выдохнула, дрожащий вздох облегчения, прежде чем сказать:
— Тогда, если это был вопрос, мой ответ да. Я вернусь сюда снова. На рассвете. Ничего не изменилось.
Ленобия уходила, когда эхом услышала его голос:
— Все изменилось, моя дорогая.
Мысли Ленобии были в смятении. Действительно ли все изменилось между ними?
Да. Мартин сказал, что его сердце слышит мои слова. Но что это значит?
Она поднялась по узкой лестнице и вышла в коридор, ведший из грузового отсека к каютам экипажа, с доступом на палубу, а затем кончающийся отведенными для женской четверти каютами. Она поспешило мимо дверей экипажа. Было позднее, чем обычно она возвращалась, и она услышала звуки и шелест — члены команды готовились начать свой день. Она должна была остановиться и прислушаться, но все что Ленобия слышала — собственные мысли, отвечающие на ее вопрос «Что это значит, что сердце Мартина услышало мои слова? Это значило, что он знает, что я люблю его».
Я люблю его. Я люблю Мартина.
И когда она призналась в этом самой себе, Епископ в пурпурном халате, закрученном вокруг его ног, вышел в коридор в двух шагах позади нее.
— Добрый день, мадемуазель, — сказал он.
Если бы Ленобия меньше отвлекалась, она бы сразу же наклонила голову, сделала бы реверанс и прыгнула бы обратно, в безопасность своих комнат. Вместо этого она сделала ужасную ошибку. Ленобия посмотрела на него.
Их взгляды встретились.
— Ах, вы та мадемуазель, что проболела все путешествие, — он сделал паузу, и она увидела смятение в его темных глазах. Он даже склонил голову и наморщил лоб, изучая ее. — Но я думал, что вы дочь барона д’Аверне… — Его голос затих от понимания и узнавания.
— Добрый день, Отец, — быстро проговорила она, склоняя голову и делая реверанс в попытке отступить. Но было слишком поздно. Рука Епископа изогнулась и схватила ее за руку.