Рана Еремея уже на третий день беспокоить перестала, а через недельку зажила, оставив после себя длинный тонкий рубец. А у князя даже его на следующее утро не было. Везучий.
— Вроде и осень еще не настала, а вон как дожди зарядили, — пробурчал, стряхивая со своего плаща воду купец. Мы уже третий день под проливным дождем ехали.
Настроение, как и погода отвратительное, ни с кем разговаривать и желанья-то нет.
— Интересно, далеко ли еще?
С каждым днем все чаще стали прилетать голуби на постоялые дворы с посланиями для княжича да Еремея.
Оно и понятно. Дела-то хозяйской руки требуют.
Сколько мы уже в пути месяц-два? Я уж и счет дням потерять успела.
Сколько раз уговаривала мужиков назад вернуться. Только уперлись на своем.
Вместе выехали, вместе и вернемся.
— Ты чего пригорюнилась? — удивленная моим поведением спросила Забава, стоило только остаться одним.
Пожала плечами.
Сама не знаю.
Истосковалась по родным местам. Мамка сказывала, что по такому настроению судит, когда нужно домой вертаться, да нас с бабкой проведывать.
— Мне трактирщик сказал, что к ним самый настоящий цирк приехал, — вернувшись с ключами от комнат, сказал Гред. — Сходим?
— Главное чтобы погода плакать перестала.
— Так там крытый шатер.
— Тогда пойдем.
Но сразу никуда идти не получилось.
Сначала подошла ко мне скрюченная от старости бабка — местная знахарка. Ведьмы к ним редко заходят, вот и попросила меня помочь с травами разобраться, да внучке ее ученице рассказать рецепты от лихорадки да заговор от зубной боли.
И только ближе к вечеру, когда и в самом деле дождь перестал, мы попали к разноцветному шатру цирка.
Здесь уже толпились люди в ожидании скорого представления. Так что, купив у необъятных размеров женщины красный клочок бумаги, называвшийся громким словом «билет» мы пошли за большинством зевак.
Как оказалось не зря.
В ожидании основного действа зрителям предлагалось бродить по огороженной площадке перед входом в цирк. Здесь были расставлены всевозможные диковинки: начиная от редких в наших краях птиц и животных заканчивая изящными статуэтками и искусными изделиями заморских мастериц.
— Прям, как у тебя в лавке, — шепнула идущему рядом купцу.
— Всего моего богатства и на половину расставленных здесь сокровищ не хватит, — с легкой грустью ответили мне, а я с большим вниманием и уважение стала рассматривать окружающие предметы.
Только, чем больше приглядывалась, тем сильнее удивлялась.
— Вот я могу понять, что хорошего в этом серебряном наборе посуды, — ткнула указательным пальцем в изящный молочник сплошь покрытый растительным орнаментом. — Или в тех птицах, способных поспорить яркостью перьев со столичными модницами, но вот объясни мне, зачем притащили ту статую с отбитым носом? Неужто пожалели выкинуть?