И что удивительно, все встреченные на пути лавки и магазинчики — закрыты. В некоторых, правда горит свет, но на дверях висят таблички, гласящие «Закрыто».
— Хм… а я боялась, что мы поздно вышли, — вторя моим наблюдениям, произносит Милания. — Помнится дома, когда мы ездили в город, там вся торговля утром шла, а к обеду уже… в общем, пришли бы мы к шапочному разбору. А здесь магазины, во второй половине дня, видимо, открываются.
По мере продвижения к центу города, на улицах становится всё оживлённее, прохожих становится значительно больше, часто проезжают мимо кареты, открытые экипажи, и просто верховые.
Так, неспешным шагом добрели до главной площади, где располагался королевский дворец. Взглянуть бы на него хоть одним глазком, но приблизиться, к сожалению, не удалось. Окружающие его высоченные, метров трёх, ковано — литые решётки, одновременно и неприступные, и красивые, не дают возможности подойти поближе. Далее обзор закрывается плотным кольцом растительности, из-за которой виднеются лишь верхние этажи бело — голубого здания, с золочёными шпилями и белоснежными статуями на крыше.
Проигнорировав недовольные взгляды стражников, мы едва ли не носами припали к воротам, за которыми простиралась широкая прямая дорога ведущая к парадному входу во дворец. Широкие низкие ступени, статуи, огромные вазоны…
— Вот бы попасть туда… — мечтательно произнесла Милания, и тут же где-то за нашими спинами послышался шум, двойные удары копыт о дорогу, буквально кричат красноречивее любых слов о том, что мчащие на приличной скорости наездники не собираются останавливаться.
Стражники тут же засуетились, оттесняя нас в сторону, со словами «Что встали?», и гостеприимно распахнули ворота. Мимо, обдав смесью мужского парфюма и конского пота, пронеслась группа всадников. Загнанные долгим походом лошади, всхрапывают, но натянутые вожжи ездоков вынуждают животных придерживаться иноходи, хотя видно — дай им волю и сорвутся в галоп, чтобы поскорее избавиться от седоков и попасть в родные конюшни.
Уже в воротах процессия неожиданно притормозила, и я поймала взгляд какого-то молодого человека, восседающего на чёрном словно смоль жеребце. Мужчина, на мгновение замер, приподняв руку, словно приказывая остальным остановиться. Даже с такого расстояния, его глаза показались неимоверно зелёными, в лучах входящего в зенит солнца. Мгновение, и он встряхнул головой, будто прогоняя наваждение, отвернулся и вместе со всей кавалькадой устремился в сторону замка, а мы с Миланией смотря им вслед остались стоять возле успевших уже закрыться ворот.