Так вот, рукопись деда – наша семейная реликвия. И я везу ее в Москву младшему брату – у нас с супругой детей нет, ну, а у Ивана… Трое у него, да и живет в Москве, может быть, решится опубликовать.
Хотя – вряд ли! Дед не велел. Рассказывать – пожалуйста, а публиковать нет! Слишком невероятные и жуткие события он описал…
Вы, конечно, понимаете, что мы тут же принялись упрашивать его нам рукопись прочитать. Весь день был впереди, вагон уютно покачивало, на Русина смотрели три пары умоляющих глаз, и он не устоял – согласился. Мы закрыли дверь в купе, договорились слушать тихонько – вагон вкушал послеобеденный сон, так что…
Я с его согласия записал содержание рукописи на диктофон, и выпросил разрешение попробовать опубликовать – нет, не полностью, просто использовать ее в своей работе. Проще говоря – напечатать в переделанном измененном виде. Обязательно заменив фамилии и имена действующих лиц на другие.
Так что ехал я, как вы понимаете, на самом деле не с Алексеем Петровичем Русиным, ну, и дедушку его звали совсем не так.
Когда позднее я работал над этим романом, я столкнулся еще с одной проблемой. Тогда, в вагоне, все мы заметили, что рукопись была местами от долгого времени выцветшей, истертой на сгибах, и поэтому язык ее текста кое-где мне пришлось додумывать и просто-напросто – выдумывать. Ну, не знаю я особенностей русского языка конца прошлого века. Алексей Петрович в местах, где в рукописи текст был утрачен, рассказывал от себя, своими словами и современным языком. Он-то хорошо был знаком с содержанием написанного – и дед и отец, знавший текст рукописи чуть ли не наизусть, не раз читали его Алексею Петровичу в молодости.
А мне очень хотелось сохранить колорит языка того времени – я говорю о начале 20-го века. И что мог для этого – я сделал.
Но хочу предупредить читателя – язык нижеописанного события получился как бы смешанным… Ну, не ругайте меня за это – хотелось, как лучше, а получилось… Впрочем, если вы будете читать мой роман – сами увидите, что я имею в виду, говоря о придуманном мною языке.
А вот название предложил Алексей Петрович, и я с ним согласился.
Итак, мы подождали Сережу, чтобы он не перебивал Алексея Петровича, а слушал все вместе с нами, сначала, и…