До самого настоящего безумия.
До смерти.
Выбираясь из своего угла, девушка старалась двигаться совершенно бесшумно. Голова кружилась, перед глазами плясали радужные мушки, и ей пришлось собрать все силы, чтобы добраться до выхода, никого не потревожив. К тому же она не знала, кто из ее новых и уже успевших опостылеть земных родственников, братьев и сестер, по-настоящему спит, а кто от усталости и страха впал в полузабытье и вот-вот очнется.
И, опасаясь за себя, позовет старшего брата.
Потому что, если промолчит, – окажется в сыром подвале с мокрицами. Но даже самые отчаянные искатели внутренней свободы не очень-то стремились оказаться в промозглом каменном мешке высотой в полтора метра, где нельзя стоять в полный рост – только лежать на холодном кирпичном полу. Одна из младших сестер рассказывала: раньше глубина этого подвала достигала двух метров. Но вскоре после того, как Учитель здесь обосновался, подвал переоборудовали. Откуда-то привезли цемент, песок, машину кирпича и всего за несколько дней забетонировали земляной пол, а затем выложили кирпичом, подняв его почти на полметра. С тех пор там стало невозможно даже выпрямиться.
Однако тем, кто оказывался в подвале, это было почти безразлично. Большинству из них вообще ничего не хотелось – они безропотно спускались туда, даже не пытаясь сопротивляться. Лишь некоторым – недостаточно умным, как разъяснил старший брат, – приходилось связывать руки. Потом все остальные собирались в кружок у распахнутого подвального люка и хором просили у связанного прощения. Тот обязан был простить, иначе выбраться из подвала становилось все сложнее.
Девушка тоже прощала.
Даже теперь, ползком пробираясь к выходу, она ни на кого не держала зла, даже на старшего брата. Разве что на себя…
Уже у самой двери она скорее инстинктивно почувствовала, чем заметила, подозрительное движение. И невольно вскрикнула – совсем негромко. Но вместо того, чтобы вскочить на ноги и во весь дух броситься прочь отсюда – туда, в большой мир, пусть даже душный и несвободный, каким он казался ей месяц назад, – она застыла на месте, буквально приросла к невообразимо грязному дощатому полу.
Грязному – потому что все здесь грязное и замызганное. Учитель говорит: «Каждый имеет право не убирать там, где живет. Это противоречит природе. Кто и когда видел прибранную медвежью берлогу, евроремонт в волчьей норе или стерильно чистую собачью конуру? Медведи, волки и собаки сильны и без этого, сильнее человека, потому что он их боится…»
Вот что она знала твердо: все, кто оказался на Территории Свободы, боялись старшего брата.