– Давай-давай, – толкает она меня между лопатками. – Делай, что сказано.
Я шагаю ближе. Звонкие, сухие звуки, которые издают барабанчики Шоны, не только не умолкают, а становятся громче, как, впрочем, и протяжное завывание Кейна. От жара и дыма начинают слезиться глаза. Коза на вертеле пялится черными дырами глазниц то на сумеречное небо, то на меня. Раздается треск, что-то лопается, и под фонтан искр на землю падает оторвавшаяся нижняя челюсть. Паула нагибается, желая подобрать ее, тут же визжит от боли и отскакивает в сторону, тряся рукой, словно веткой кустарника. Я бросаю взгляд на Айзека. Дейзи вновь у него на коленях, оба неотступно следят за мной остекленевшими от выпивки глазами, чуть приоткрыв искривленные усмешкой рты.
– Ну, давай же! – кричит он.
Мне всего-то надо на пару мгновений сунуть руку между козой и огнем, и на этом конец. Если не зевать, даже боли не будет.
– Эмма.
Линна придвигается, вставая рядом и прикрывая лицо ладонью от палящего жара.
Я протягиваю руку к огню. Танцующее пламя прыгает чуть ли не на кончики моих пальцев. Инстинктивно прячу их, сжав кулак.
– Эмма, я никогда не требовала ничего, кроме дружбы.
Время замедляет свой бег, когда я поворачиваю к ней голову. В ту секунду, когда я со всей пронзительностью осознаю, что она врет, Линна выбрасывает руку, словно кнут, и бьет меня по запястью, отчего вся моя ладонь погружается в угли. Взмывает сноп искр, пламя с шумом извергает золу и копоть, а я отдергиваю руку обратно.
Сначала не ощущаю ничего.
Потом…
В меня ударяет штормовая, до того яростная волна боли, что подкашиваются ноги; сил хватает лишь на того, чтобы не свалиться в костер.
Барабанный рокот умолкает, Кейн давится своей же нотой, падает тишина. Все застывают и таращатся.
Курносая девчонка зажимает рот ладонью. Парень рядом с ней привскакивает, а худая брюнетка издает краткий, нервный смешок. Дейзи, по-прежнему висящая у Айзека на шее, встречает мой взгляд. В нем нет ни сострадания, ни обеспокоенности, ни сожаления. Она смотрит на меня бесстрастно – точь-в-точь как на того геккона.
– Ничего, она в порядке, – режет тишину фальцет Линны. – Только упилась. Короче, народ, поосторожней с нашим компотиком. Вещь убойнее, чем кажется.
Курносая фыркает из-под ладони, высокий парень оседает обратно на пятки, а брюнетка теперь уже открыто смеется.
– Ну, чего встала, – хватает Линна меня за локоть и отдергивает от костра. – Иди проспись.
Пока она бесцеремонно выталкивает меня из общего круга, я ловлю на себе взгляд Кейна. Кончиком языка он лижет себе верхнюю губу.