Глазами интерна Ледовского на мир глядел Демон Войны. А лопнувшие капиллярные сосудики в белках глаз уже не казались следствием бесконечной череды дежурств - в них отражалось ревущее пламя будущих пожаров.
29 октября 1952 года, среда
... Строительная бытовка на пустыре, продуваемом всеми ветрами. Под потолком плавают сизые клубы табачного дыма. Малиновым огнем светит намотанная на асбестовую трубу спираль самодельного обогревателя. Душновато, устоявшийся запах несвежей одежды, и влажного дерева. Перекур закончен, но никто не расходится. Сосредоточенное молчание бригады прерывает Веня Звягинцев, худенький и остролицый ученик штукатура:
-Петр Иванович, а что теперь будет? Как товарищ Сталин закончил выступать, так по радио - только военные песни и марши крутят. Ни новостей, ничего. Из парткома никого не было, а раньше-то как вождь чего скажет, бегом летели растолковывать.
Бригадир неспешно и основательно, аж с прокрутом, затушил окурок в самодельной пепельнице, уперся ладонями в колени, встал, и ни на кого не глядя, буркнул:
- Хорош ночевать, мужики. Что б там ни было, план никто не отменит. А тебе, Веня, я вот что скажу - слушай радио.
Как раз в этот момент крутили 'Священную войну', и речь неоднократно битого жизнью бригадира наложилась на слова: 'Отродью человечества сколотим крепкий гроб'.
Не говоря более ни слова, Петр Иванович повернулся и толкнул дверь. Работу действительно никто не отменял.
Вопрос о том, как следует понимать сказанное Вождем и Учителем интересовал не только ученика штукатура Веню. Над ним ломали головы миллионы людей, не в силах поверить, что сказанное Сталиным - действительно сбудется.
...- Да вы закусывайте, закусывайте, Лев Николаевич, а ты уже восьмая рюмка без закуски, - говорил своему шефу секретарь-референт за столиком 'Метрополя'. - Даст Бог, образуется. Вот бутербродики, икорка. Не то переживали!
Собеседник перевел на него залитые водкой глаза и раздраженно осведомился:
-Что, уже рюмки считать начал?!
-Да никоим образом. Только погрузнели вы за последние годы сильно. Один я вас до квартиры не дотащу. Может урон репутации получиться! Опять же, супруга ваша...
Двойной подбородок и обвисшие щеки Льва Николаевича пришли в движение. Поперхнувшись, он произнес, отсекая слова кивками головы:
- Ты. Не. Понял. Ничего. Это - не конец карьеры сотен людей из высших эшелонов власти. Это - смерть. Так что не хер тут рюмки считать!
-Не сгущайте краски, Лев Николаевич, - осмелился возразить молодой человек. Мы живы, все остальное образуется. В конце концов, чистки пережили, войну переждали, сберегли и приумножили, так сказать. Что-нибудь придумаем, в конце концов, и он не вечен.