Я покачала головой. Сложно поверить, что у мамы мог быть в сердце кто-то еще. Скорее всего, она вовремя опомнилась.
— Наверно мама просто решила выйти замуж за моего отца? Поэтому отказала Петеру?
Нина рассмеялась, а ворона снова каркнула.
— Поверь мне, девочка, от такой любви просто так не отказываются. Инга не сразу уговорила Петера уехать из общины, построить дом. Сначала он отказывался, его тянуло к охотничьей деревне, как магнитом. Мы боялись, что рано или поздно его подстрелят. Инга убедила его, что жилу нужно охранять, а для этого стоит обосноваться где-то рядом. Мы все время ждали, что кто-нибудь еще случайно натолкнется на нее. Но настоящей причиной, все-таки, стало ее желание увезти мужа подальше от прошлой любви. И я ее в этом поддерживала.
— Значит, Инга…
— Была моей дочерью.
— А почему была?
Лицо моей собеседницы стало суровым.
— Потому что твой отец и его брат убили ее, Петера и трех детей в их же собственном доме.
— О боже… — я постепенно начинала понимать, — …то, что рассказывал Ивар… это был его отец… и мать… и это был он сам.
Нина кивнула и потушила окурок в пепельнице. Ворона прошлась по перилам туда и обратно, не сводя с меня черных блестящих бусин-глаз.
— Но вы говорите, что его убили, — продолжила я, — но его не убили. Он жив, он…
Я осеклась на полуслове.
— Да, ему повезло, — согласилась Нина, — даже два раза. Первый раз — когда выстрел пришелся в сердце, а не в голову. Уж не знаю, почему у убийцы дрогнула рука. А второй раз — когда этот убийца раскаялся и принес мне его.
— Как принес?
Нина пожала плечами.
— Я помню, это было раннее утро. В мою дверь затарабанили. Я испугалась, но открыла. Это оказался охотник. Молодой. Сейчас я уже не вспомню его лица. На руках он держал моего внука. Залитого кровью. Помню, как закружилась голова. Я села прямо на пороге, а охотник положил мне на руки Ивара и все втолковывал, что он дышит.
Я слушала, потеряв дар речи.
— Охотник сказал, что они захватили дом, и всем нам, всей общине лучше в ближайшее время убраться подобру-поздорову, потому что участь семьи Петера может постигнуть всех нас. Сказал, что он оставил тела на въезде в наше поселение, чтобы мы могли похоронить их. И еще сказал, что когда забирал Ивара, видел, что на его груди лежал львенок. Это подсказало охотнику, что ребенок еще жив, — она пожала плечами, — не знаю, почему не стал добивать. Наверно потому, что львенок не шевелился и тоже казался полумертвым. Так мне сказал охотник. Когда Ивара принесли мне, фамильяра уже не было.
— И куда же делся… львенок?
— Мы не знаем, — покачала Нина головой. — Мы можем только предполагать. Я слышала, что такое бывает. Но никто из знакомых, и знакомых моих знакомых, и их знакомых никогда не видел своими глазами, как фамильяр умирает, а его хозяин остается на этом свете. Видимо фамильяр так хотел спасти Ивара, что просто растворился в нем, передав все жизненные силы. Будь это взрослая особь, он мог бы просто излечить. Но что взять с львенка, который сам недавно только появился у малыша? Пуля прошла очень близко от сердца. Сколько я потом ни обращалась к врачам — все, как один, твердили, что без операции ребенок бы не выжил.