Я поцеловала его в щеку и откинулась назад.
– Шелли, должно быть, вне себя, раз ты окончательно с ней порвал.
Он провел ладонью по лицу.
– Она будто живет в собственном маленьком мирке. Я говорю, что между нами ничего нет, а она кивает и говорит мне не спеша все обдумать, прийти в себя. Я уверяю ее, что между нами все кончено, а она берет меня за руку и заявляет, что понимает, под каким давлением я нахожусь и поэтому не могу мыслить здраво. Как, бля, достучаться до кого-то настолько сумасшедшего?
У меня вырвался смешок.
– Я не знаю.
Роум сжал губы, сдерживая смех.
– Что? – спросила я, увидев, как он изучает мое лицо.
Коснувшись тейпа на моих очках, он ответил:
– Классный стиль, Шекспир. Вводишь новый тренд?
– Ага, это была моя единственная пара. Или так, или ходить слепой, как летучая мышь. Пытаюсь прокачать стиль шебби-шик до получки.
– О, у тебя получается. Реально получается.
Вечеринка снаружи внезапно стала громче, глубокий голос Люка Брайана оглушал децибелами из ревущей стереосистемы. Мы с Роумом поднялись поглядеть на гулянку с балкона и увидели кучу пьяных танцующих и обжимающихся студентов.
Теплое дыхание обдало мое ухо, и дрожь возбуждения побежала вниз по спине. Роум положил подбородок мне на плечо и, продолжая наблюдать за сценой внизу, заключил в ловушку своих сильных загорелых рук.
– Будет весьма неловко спускаться с твоего балкона в эту веселенькую толпу.
Мои глаза расширились, а пульс участился.
– Люди начнут сплетничать, Роум.
Он покрыл поцелуями мое оголенное плечо. Я заметила, что с момента своего прихода, он постоянно ко мне прикасался.
– Ну и пусть сплетничают. Мне все равно.
– Но мне не все равно. Я не хочу, чтобы они думали, будто я твоя очередная шлюшка. Я не такая.
Его руки напряглись от злости.
– Бля, они не посмеют так думать. Я об этом позабочусь.
– Правда?
Он обвил мою талию мускулистой рукой, привлекая меня к груди, и прошептал прямо на ухо:
– Не сравнивай себя с другими, Мол. Ты значишь для меня гораздо больше. И я с радостью буду убеждать в этом тех, кто думает иначе.
– Почему я значу больше? Я не понимаю.
– Просто это так. Каким-то образом ты озаряешь мою совершенно поганую жизнь. Ты понимаешь меня, как никто никогда не мог. Вот так все просто.
Поток чистого счастья наполнил мое сердце, я повернулась к Ромео и провела носом по его щеке.
– Ты… ты можешь остаться, если хочешь. Но… только поспать, чтобы не объясняться потом перед другими.
Нежно покусывая мою шею, Роум застонал.
– Бля, мне бы этого хотелось, Мол, чертовски сильно.
Взяв за руку, Роум повел меня обратно в комнату. Я задернула лиловые шторы и, немного нервничая, направилась к кровати. Роум стянул футболку через голову, открывая большую черную букву «А», вытатуированную на груди слева. Очевидно, это футбольный символ Алабамы. У меня между ног растекся жар, и я поерзала на матрасе, восхищаясь его бронзовой кожей и рельефными мускулами. Его вторым тату была красивая каллиграфическая надпись, бегущая по ребрам под правой рукой. На расстоянии ее было слишком сложно прочесть.