Есть люди, дорогой образ которых, облик, душа и память хранят вечно. Как и ее широкое, с крупными чертами лицо, умные, всегда светящиеся глаза, грудной, плавный и певучий голос, как и всю ее, чуть грузную, с мягкой медлительной походкой.
* * *
В первый апрельский понедельник, в ведренный солнечный день, увезли Пашу Середу в больницу. Шла расширенная редколлегия. Шеф ставил перед отделами задачи, связанные с проблемами Нечерноземья. В разгар его пылкой призывной речи Паша, сидевший в самом конце конференц-зала притулившись к дверному косяку, вскочил и, согнувшись в три погибели, выбежал за дверь. Вскоре Александр Дмитриевич нашел его в отделе, лежащим на составленных стульях, бледного, немощного, с испариной на лбу. Вызвали «скорую помощь», отправили в больницу. И вот теперь Александр Дмитриевич шел навещать своего незадачливого зама, навсегда освободившегося от аппендикса.
Паша встретил его вымученной улыбкой.
— Плохо, микрошеф, ох плохо… — ответил Паша на вопрос о самочувствии, не отрывая головы от подушки.
— Эх ты, стрелок-радист, как же ты летал за облаками, если охаешь от пустячной операции?
— Тянет везде, болит.
— Да тебе вставать надо, шагать, двигаться, а ты лежишь вторые сутки.
— Боюсь…
— Бояться нечего, это я тебе говорю вполне авторитетно, как бывший… так сказать, несостоявшийся… — Александр Дмитриевич стянул с него одеяло. — Давай-ка подниматься, я помогу и заодно расскажу, как я совершил свою первую операцию, такую же, кстати, что была у тебя.
Паша нехотя приподнялся, подложив под спину подушку, сел на кровати. Прикрыл глаза.
— Так дело не пойдет. Вот шлепанцы, халат. До двери — и обратно.
— Сколько же ты курсов кончил, микрошеф, если уже и операции захватил? — спросил Паша, спуская голые пятки с кровати.
— Считай, половину вуза, три курса, — ответил Александр Дмитриевич, беря его под руку. — Но дело не а этом, я с первого курса был в НСО. Звучит, заметь, — почти НЛО, НТР, а всего лишь — научно-студенческое общество. Сначала это была анатомия, потом оперативная хирургия.
— И кто же оказался первым под ланцетом? — Паша, охая, снова присел на кровать, когда они в обнимку пересекли палату и вернулись назад, к его ложу.
— Женщина, в годах уже, никогда не забуду ее лицо: волосы с проседью, серые настороженные глаза, прикушенные губы. Все шло путем, как говорится. Руку я до этого набил более-менее, ассистировал всю зиму самому Папавьяну, был такой хирург, светлой памяти, золотые руки. Разрез сделал небольшой, как и заранее планировал. И отросток нашел довольно быстро, что, кстати, не всегда удается сделать сразу из-за неодинакового его положения у разных людей. Сосуды перевязал аккуратненько, вроде нигде не пролил, сестра еще, к счастью, оказалась опытная, без слов все сама делала, понимала состояние. Зашил, а ощущение такое, что не аппендэктомию делал, а по меньшей мере прободную резал, мокрый весь, как мышь. Увезли тетку в палату головой вперед, проводил я ее до койки, сбросил маску с халатом — и домой, время уже к вечеру было. — Александр Дмитриевич достал сигарету, понюхал, убрал в карман и осмотрелся. — Неплохо устроился, однако, Паш, а? Палату, что на двоих, один занимаешь, а вот в наше время…