– Не знаю… Надо чем-то жертвовать, если хочешь жить в раю.
Еще одной особенностью характера Дороти было то, что она с неизменным юмором относилась к той своеобразной ситуации, в которой мы все оказались. Впрочем, в присутствии Амалии Дороти проявляла осмотрительность и держала язык за зубами. Как и следовало ожидать, она предложила помочь мне красить окна, начав с другого конца стены. Все утро мы провели, окуная кисти в краску и медленно проводя по узким планками и гофрированным подоконникам. Краска пузырилась и брызгала, медленно текла по доскам, оставляя потеки на свежевыкрашенных местах. Дороти работала очень осторожно и тщательно. Я вспомнила, что в своем автофургоне она рисовала акварели с видами Велла. Она обернула старую тряпицу вокруг пальца и окунула его в скипидар так сосредоточенно, словно расписывала Сикстинскую капеллу.
– Значит, теперь Марк хочет продать землю? – произнесла она.
– Впервые об этом слышу.
– Извините. Но сестра Амалия говорила мне, что вы обсуждали этот вопрос… ну, о том, что он собирается отсюда уезжать.
– Просто люди предлагают за нашу землю очень большие деньги. Такие суммы очень редко выигрывают в джек-пот в лотерею. Заманчивые предложения, учитывая, что Велл себя не оправдал.
– О чем вы?
– А на сколько бы вас хватило на нашем месте? – спросила я. – Мы здесь столкнулись с полной изоляцией, назойливой известностью, вынужденными мерами защиты, давлением на нас, бюрократией и угрозами со стороны закона. Мы мечтали, что переезд сюда станет для нас вторым медовым месяцем, а в результате мы оказались в зале заседания суда во время бракоразводного процесса.
– Марк очень вас любит. Мне, по крайней мере, так кажется, когда вы о нем говорите.
– Серьезно?
– Да.
– Думаю, вы правы, но я не уверена в своих чувствах. Муж меняется не в лучшую сторону. Это все равно как если бы вы жили на красивом склоне горы, а однажды, проснувшись, осознали, что всю жизнь прожили на вулкане.
– Это все из-за того, что вашему мужу не с кем поговорить, кроме вас. Ему, должно быть, очень трудно сейчас.
– Знаете… – Я заколебалась.
Дороти сунула кисть в жестянку с краской и вытерла руки о штаны.
– Иногда мне хочется, чтобы никакого дождя здесь не было, – произнесла я. – Лучше бы мы страдали от засухи, как остальные. Возможно, мы впали бы в отчаяние, но, по крайней мере, впали бы в него вместе.
– Надеюсь, это в прошлом? – спросила Дороти.
– Да, так продолжалось до тех пор, пока не приехали вы и я не узнала о Розе. Я верую, Дороти, как и вы.
Я оторвалась от подоконника и посмотрела на сорванную лечебную траву, услышала, как дождевая вода капает из желоба в кадку, и повторила эти слова про себя. Да, я верила. Впервые я произнесла эти слова вслух и не покривила душой. Я верующая.