Значит, он жив и здоров, как принято выражаться. С моей Энджи тоже ничего ужасного не стряслось… ничего больше. Я перечитывала эти строки снова и снова. «С твоей дочерью все в порядке». «Твоя дочь пока не готова с тобой общаться». «Мы теперь живем близко». Где же он меня покинул? В Велле, разумеется. Я вспомнила о Мальчишке под боком.
Я протянула ему письмо:
– Хочешь прочитать?
– Да.
Он вытер грязные руки о джинсы и взял письмо. Я наблюдала за выражением его лица, пока Мальчишка читал. Вот он перевернул листок, вздрогнул, покачал головой…
Мне хотелось услышать мнение кого-то еще.
– Что ты думаешь?
– А что я должен думать?
– Что он мне хочет сказать?
Вернув мне письмо, Мальчишка взъерошил себе волосы.
– Ничего нового, как я понимаю… Ну, я погуглил немного, пока был в отпуске, зашел в интернет-кафе, где можно было войти, используя другую учетную запись, но, по правде говоря, это того не стоило. Марк, Хью, я, никто из нас не узнал за пределами Велла ничего такого, что ты сама не знаешь.
– Что он мне хочет сказать? – повторила я вопрос, хотя уже и так подозревала, какой будет ответ.
– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.
Мальчишка подобрал лопату и вогнал ее в землю.
– И все же… – складывая письмо несколько раз, произнесла я.
Попробуйте сложить бумагу шесть раз. Какая бы большая она ни была, все равно окажется, что это невозможно.
– Хью, а теперь Марк, короче говоря, все на свете считают, что убила я. Именно это он хочет до меня донести.
– Да, мне тоже кажется, что он хочет, чтобы ты считала, будто это ты. Меня всегда удивляло, почему ты не думаешь, что это мог быть он?
Мальчишка терпеливо ожидал от меня ответа, но я воспользовалась правом хранить молчание.
– Тебе разве не кажется, что это мог быть он? – продолжил солдат. – Или ты просто не решаешься произнести это вслух?
Отрицательно покачав головой, я сказала Мальчишке, что он ничего не понимает. Он говорит о Марке, человеке, влюбленном в садоводство так же, как он сам. Я нетерпеливо махнула рукой на правильные ряды цукини. Марк – не сумасшедший. Он не злой и не склонен к насилию.
– А как насчет теплицы? – Мальчишка многозначительно взглянул на руины.
– Я довела его до этого. До того как мы переехали сюда, Марк был другим, он был… – я запнулась.
– Педофилом?
Мне пришлось выйти из сада. У калитки я обернулась и сказала Мальчишке:
– У меня даже в мыслях не было, что он может быть педофилом!
– Не было?
Короткая фраза заняла свое место в зале суда под открытым небом.
Мальчишка увязался за мной из сада, схватил за руку, забрал письмо и сунул его подальше от посторонних глаз себе в карман. Мы дошли до переднего входа в дом. Никого поблизости видно не было. Наш юридический спор мы продолжили у задней двери.