— Нет! Я не заслуживаю этого! Нет! — кричала я в угол комнаты.
Заслуживаешь. Заслуживаешь. Заслуживаешь. Заслуживаешь...
— Заткнись!
Заслуживаешь. Заслуживаешь. Заслуживаешь...
— ПАПОЧКА! — закричала я. — ПАПОЧКА!
Я услышала, как распахнулась дверь в мою комнату и почувствовала, как папины руки обняли меня. Я открыла глаза, ошеломленная и смущенная.
— Это был просто сон, — сказал папа. — Ты в порядке, дорогая, — и он качал меня из стороны в сторону, пока я плакала у него на груди.
— Мне страшно! — простонала я.
— Не бойся. Я рядом, — успокаивал меня папа. Он продолжал укачивать меня, поглаживая волосы и успокаивая, и мои всхлипы становились все тише и реже.
— Пожалуйста, не уходи, — попросила я, прижимаясь к нему.
— Я никуда не собираюсь, Брук, — ответил папа.
Я ослабила свою отчаянную хватку, и он посмотрел мне в лицо.
— Тебе снова снилась Бэт? — спросил он.
Я неохотно кивнула.
Папа ничего не сказал. Он просто держал меня, пока я не сказала, что не хочу спать в своей комнате. Он вывел меня наружу, и я почувствовала, как злая и недовольная Бэт парит в углу моей спальни.
***
Утром за завтраком папа внимательно наблюдал за мной. Я была бледной и чувствовала себя не очень хорошо. Думаю, мой сон во сне вытянул из меня часть жизни. Я была в ужасе. Пыталась успокоить руку с ложкой хлопьев, которую подносила ко рту, но бесполезно. Меня сильно трясло, и папа, не выдержав зрелища моей попытки поесть, выдернул столовый прибор из моей ослабевшей руки.
— Папа, я не ребенок, — сказала я. Но чувствовала себя в этот момент именно так и хотела снова разрыдаться.
— А кто сказал, что ты ребенок? — спросил папа.
Он набрал в ложку хлопьев и поднес ее к моему рту. Я позволила кормить себя, потому что была голодна, а папа справлялся намного лучше меня.
После того как я с криком проснулась прошлой ночью, папа привел меня вниз. Он сделал мне чай и включил рождественский фильм. На дворе середина ноября, но он выбрал «Чудо на 34-й улице», думаю, потому, что это безобидный и милый фильм. И полон надежды. Думаю, он решил, что этот фильм убаюкает меня, и я мирно усну, слушая приятный голос молодой Натали Вуд, рассматривающей бороду Криса Крингла. Я прижалась к папе и уснула на его груди, слыша, как в подсознании, раз за разом, повторяется известная фраза из конца фильма: «Ты не должна терять веру!».
— Брук? — обратился ко мне папа, когда я съела последнюю ложку хлопьев.
— А?
— Мне кажется, ты должна с кем-нибудь поговорить, — сказал он. — Я подумал о твоем старом психоаналитике. Я могу записать тебя. Что думаешь?