— Хорошо, давайте встретимся.
На том конце провода повисла пауза. Затем раздался тяжелый вздох:
— Ладно…Можешь подойти ко мне сегодня часам к пяти вечера?
— Думаю, что да.
— Давай, подходи, и предметно поговорим, а то чего воздух-то сотрясать.
Пришел, сел напротив Ряшенцева, вопросительно глядя ему в глаза.
— Тут вот какое дело, Егор… Сигнал на тебя поступил.
— Сигнал? Что за сигнал, от кого?
— Сигнал о, скажем так, недостойном поведении советского спортсмена и комсомольца за рубежом. Вот, знакома тебе эта мадам?
И подсовывает мне фотку улыбающейся Хелен. Смотрю я на эту фотографию, а у самого внутри все опускается. И отчего-то хочется рвать на себе волосы и костерить себя последними словами.
— Вижу, что знакома. А почему я показываю тебе эту фотографию, не догадываешься? И тут, я вижу, в кассу. Вот и подумай, что к чему, сложи два плюс два.
И в его взгляде одновременно чудесным образом сочетаются осуждение, сочувствие и осознание собственного превосходства. А я сижу, опустив голову, понимая, что сам себя подвел под монастырь. Blya, да было-то один раз, и то, можно сказать, по пьянке! Разболтала-таки Ленка или квартира находилась под наблюдением? Если второе, то почему только сейчас об этом стало известно? Или… Или было известно давно, но некто ждал подходящего момента? Но это должна быть секретная информация, или я уже просто ничего в этой жизни не понимаю.
— От Фурцевой подарочек? — киваю я на фото и твердо смотрю Ряшенцеву в глаза.
Тут уже он начинает елозить в своем кресле, прячет взгляд, шевелит губами, в общем, пребывает в состоянии некой растерянности. Ага, не ожидал от 20-летнего пацана такого вопроса? Правда, замешательство бывалого партаппаратчика длилось буквально секунды, и снова взгляд прямой, а губы упрямо поджаты. Сейчас ка-а-ак пошлет меня куда подальше…
— Егор, неважно, что и от кого, а важно то, что ты начудил с этой, — он кивнул на фото. — Молись Богу, чтобы эта гадкая история не вышла за пределы моего кабинета. А то ведь могут и комсомольское собрание устроить, исключить, так сказать, из рядов, за поведение, недостойное будущего коммуниста. А там и из Союза композиторов могут коленом под зад дать, и радио с телевидением закрыть для Егора Мальцева. Будешь свои песни в стол писать. Я не говорю уже о том, какова будет реакция твоей супруги. По-дружески советую, — доверительно наклонился ко мне Ряшенцев и понизил голос, — ляг на дно, не рыпайся. Система еще и не таких, как ты, съедала.
Тут бы мне, оскорбленному в самых лучших чувствах, встать и гордо заявить: