- Как это считается… - продолжил он. – Что-то с магией первого поцелуя. Говорят, в момент, когда человек встречается губами с другим, он может сказать, есть ли между ними химия. Думаешь, это правда?
Подергивая ногой, Джульетта избегала его взгляда.
- Никогда об этом не думала.
И она не могла позволить себе думать об этом сейчас.
- А возможно, следовало.
Она вскинула голову. Их взгляды встретились. Его – прямой и вызывающий. Тепло и обещание исходило из глубины его темных глаз. Какая-то дикая ее часть отреагировала на него на таком примитивном уровне, что она рассмотрела вариант найти ближайший темный уголок, чтобы опробовать его объятия.
Здравый смысл замедлил бешеный поток мыслей.
- Мы не должны это обсуждать. И ты не должен пытаться выманить у меня поцелуй.
Митч схватил ее за руку.
- Я не выманивал, а всего лишь изложил свою точку зрения. Мне также интересно, чего ты боишься. Если ты не захочешь, между нами ничего не произойдет.
Глядя на Митча, Джульетта подумала, что в нем нет почти ничего, чего бы она не хотела. Неужели он не понимает, что эти речи как искушение, завернутые в шелковые простыни с ароматом тестостерона? Она должна была прекратить думать, каково это, ради ее здравомыслия, ради ее будущего. Он должен был понять, что она не могла связываться с мужчиной типа «перекати-поле».
Вместо этого она попыталась представить Эндрю в качестве жениха, но получила только нечеткую, серую картинку. Кусая губы, она говорила себе, что туманное видение всего лишь из-за крайне утомительного физически дня. Это не могло быть из-за чего-то еще. Через два часа она будет в целости и сохранности в постели, до бесконечности одинокая.
- Если хочешь закончить это свидание, просто пожав руки, то я полностью приму твое решение, - продолжал он, наклоняясь ближе. - Но я бы солгал, если бы сказал, что не хочу большего.
Джульетта выдернула руку и опустила глаза к столу, сражаясь с безумным желанием поползти по этой красной скатерти и зацеловать его до потери сознания. Такие сумасшедшие импульсы по отношению к человеку, которому суждено ее бросить, не укрепляли ее сопротивление.
- Просто сделай мне одолжение, - продолжил Митч. - Скажи, почему я заставляю тебя нервничать.
Она вскинула голову, встречаясь с ним взглядом. Как она должна была ответить, чтобы у него не создалось впечатление, что ее чувство притяжения означает что-то большее, чем было позволено?
- Я не могу этого объяснить.
«Трусиха», - отругала она себя. Может быть, если она скажет ему правду о том, что ее решимость слабеет, он сжалится над ней и оставит ее в покое. Ну, да, вероятно, христиане думали то же самое о римлянах, перед тем как те открыли клетки.