И вдруг я понимаю, почему: потому что все такое красивое, такое удивительное, такое совершенно великолепное — каким не могло быть раньше, и мне хочется сохранить этот миг на всю оставшуюся жизнь.
Я обхватываю ее руками и прижимаюсь щекой к ее макушке, потом замечаю браслет на ее белом запястье, серебро которого сверкает на утреннем солнце. Я протягиваю руку и прикасаюсь к нему.
— Пообещай, что всегда будешь хранить его, — внезапно дрожащим голосом говорю я.
— Конечно, — немедленно отвечает она. — А почему нет? Мне он очень нравится. Это самая прекрасная вещь из всех, что у меня есть.
— Пообещай мне, — снова говорю я, проводя пальцами по гладкому металлу. — Даже если… даже если все пойдет не так… Тебе не обязательно его носить. Просто храни его где-нибудь.
— Эй. — Она наклоняет голову так, что я встречаюсь с ней взглядом. — Обещаю. Но все пойдет, как надо. Посмотри на нас — все и так правильно. Тебе скоро восемнадцать, а мне в следующем месяце — семнадцать. Мы почти взрослые, Лочи, и когда ими станем, никто не сможет нас удержать от того, что мы захотим делать.
Я поднимаю голову, киваю и заставляю себя улыбнуться.
— Верно.
Я вижу изменение в выражении ее лица. Она прислоняется лбом к моей щеке и закрывает глаза, будто ей больно.
— Ты должен верить в это, Лочи, — шепчет она. — Нам двоим нужно верить в это изо всех сил, если мы хотим, чтобы так произошло.
Я тяжело сглатываю и хватаю ее за плечи.
— Я верю!
Она открывает глаза и улыбается.
— Как и я!
Таково определение счастья — передо мной целый день, красивый в своей пустоте и простоте. Ни заполненных классов, ни переполненных коридоров, ни одиноких перемен, ни обеда в кафетерии, ни гудящих учителей, ни неустанного тиканья часов, ни обратного отсчета до конца еще одного тоскливого дня… Вместо этого мы проводим его в каком-то радостном бреду, пытаясь смаковать каждый момент, наслаждаясь нашим заполненным пузырем счастья прежде, чем тот лопнет. Мы печем блины и экспериментируем с самыми странными комбинациями начинок: Мая выигрывает в номинации “Самая Отвратительная” со своей комбинацией из Мармайта[13], кукурузных хлопьев и кетчупа, которую я сплевываю в мусорное ведро. Я выигрываю в номинации “Самый Творческий” с замороженным горохом, красным виноградом и Смартиз[14] на подушке из майонеза. В гостиной мы задергиваем шторы и сворачиваемся на диване. В какие-то моменты раннего дня Мая засыпает в моих объятиях. Я смотрю, как она дремлет, проводя пальцами по контурам ее лица, вниз по шее, по нежным белым плечам по всей длине ее рук, вплоть до каждого пальца. Солнце пробивается сквозь торопливо задернутые шторы, часы на каминной полке тикают, неустанно отсчитывая время, тонкая стрелка беспощадно прокладывает себе путь по кругу циферблата. Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в волосы Маи, пытаясь заглушить звук, отчаянно нуждаясь остановить драгоценное время, проведенное вместе, которое убегает сквозь пальцы, словно песок.