— Это не честно! — внезапно выкрикивает Уилла. — Лочи любит тебя! Он хочет, чтобы ты тоже что-то сделала для него!
Она выбегает из комнаты, и я слышу знакомый топот ее ног вниз по лестнице. Я с тревогой следую за ней до конца коридора, но когда слышу, как она просит Кита помочь ей найти фломастеры, я расслабляюсь.
Я возвращаюсь в свою комнату. Обратно к зеркалу, которое я, кажется, не покидала. Если я продолжу смотреть на себя, то смогу убедить себя, что я все еще здесь, по крайней мере, на сегодня. Сегодня я должна быть здесь ради детей, ради Лочи. Я должна выключить механический переключатель всего на следующие несколько часов. Я должна позволить себе чувствовать, только сейчас, только на похоронах. Но теперь, когда мой разум оттаивает, возвращается к жизни, боль снова поднимается, и слова Уиллы не оставят меня в покое. Почему она так рассердилась? Она как-то чувствует, что я сдалась? Она думает, что из-за того, что Лочи больше нет, меня больше не волнует, что бы он хотел от нас, для нас?
Внезапно я хватаюсь за края зеркала, чтобы не упасть. Я стою на опасном пути — я не могу себе позволить следовать за этим хороводом мыслей. Уилла любила Лочена так же сильно, как и я, но все же она не прячется за таблетками; ей так же больно, как и мне, но все же она находит способы справиться, хотя ей всего лишь пять. В данный момент она не думает о себе и своем собственном горе, а думает о Лочи и том, что она могла бы сделать для него. Меньшее, что я могу сделать, — это задать себе тот же вопрос: если бы Лочи видел меня сейчас, что бы он попросил?
Но, конечно, я уже знаю ответ. Все это время я знала ответ. Вот почему я тщательно избегала думать об этом до сего момента… Я вижу, как глаза девочки в зеркале наполняются слезами. “Нет, Лочи, — отчаянно говорю я ему. — Нет! Пожалуйста, пожалуйста. Ты не можешь меня просить об этом, ты не можешь. Я не могу этого сделать, только не без тебя. Это слишком тяжело. Слишком больно! Я так сильно тебя любила!”.
Может ли человек так сильно любить такого доброго человека, как Лочи? Нашей любви действительно было суждено вызвать столько несчастий, столько разрушения и отчаяния? В конце концов, все это было неправильно? Если я все еще здесь, не значит ли это, что у меня есть шанс сохранить нашу любовь живой? Значит ли это, что у меня все еще есть возможность из всего этого устроить что-то хорошее, а не бесконечную трагедию?
Он отдал свою жизнь, чтобы спасти мою, спасти детей. Это то, чего он хотел, это — его выбор, это та цена, которую он был готов заплатить, чтобы я продолжала жить. Если я тоже умру, его последняя жертва окажется напрасной.