Я хочу сказать да. Этим утром, в квартире Уилла. Я сказала бы да, но в мыслях постоянно вижу Генри, падающего на землю, трещину на его маске. Я ничего не говорю.
Отец вздыхает. — Так что твой ответ — нет.
Нет — это слишком окончательно. Я хватаю его за руку, как, возможно, делала в детстве, до...
— Я не знаю. Произошла чума. — Мой голос прерывается на слове чума.
— Произошла чума, — соглашается он.
— И мы потеряли Финна.
— И мы потеряли Финна.
Мама говорила, что он должен верить во все хорошее в мире, поэтому я пообещала никогда не говорить ему. Я не могла отмыть кровь Финна со складок между пальцами, неважно, сколько мыла использовала. Но я хранила секрет.
— Ты дала мне ответ, который был мне нужен, — говорит отец.
Но я дала неправильный ответ. Страх накрывает меня. Я сильнее запахиваю пальто Уилла и стараюсь придумать способ сказать ему, что я могу быть счастлива, я буду счастлива, но не нахожу слов. Когда отец снова начинает говорить, его голос низкий и спешный.
— Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя. И мама любит.
Я могу чувствовать, как он отталкивает меня, и хочу вцепиться в него. Но мы никогда не были так искренни.
— Не снимай маску, какой бы ни была причина, — он вручает мне пузырек, заполненный прозрачной жидкостью. — Если попадешь в неприятности, выпей половину содержимого, а вторую отдай человеку, которого больше всего любишь.
Я начинаю спрашивать, что это, как действует, спрашивать, что он знает о Красной Смерти, но прежде чем успеваю, кто-то хватает меня сзади.
— Так ты нашла его, — говорит Элиот. Одной рукой он держит меня, в другой зажат нож.
— Я не находила его, — задыхаюсь я, пытаясь выяснить, о чем он думает и что делает. — Он нашел меня.
Если Элиот предполагал, что я хочу разыскать отца, возможно, я предала папу? Снова?
— Мой дядя хочет твоей смерти, — говорит Элиот Отцу.
Я ударяю его ногой, и он отпускает меня. Глядя на отца, он перебрасывает нож из руки в руку.
— Я знаю, — отец стоит, и в первый раз за столько лет я вижу папу-героя из моего детства. Папу, который не ошибается. Он герой для многих людей, но никогда не был таким для меня, особенно после смерти Финна.
— С кем ты работаешь?
Отец удивленно моргает.
— Я ни с кем не работаю. Я вообще не работаю. Я скрываюсь, — глаза отца впиваются в глаза Элиота, и я не могу сказать, верит ли ему Элиот. И верю ли я.
— Мне нужно знать как можно больше о Красной Смерти.
Отец одаривает Элиота взглядом, который он приберегает для особо глупых людей. Я вижу, что Элиот так сильно сжимает нож, что его суставы белеют.