Кент дарит мне кивок.
— Приятно,наконец, познакомиться, — он играет, как и я. — Уилл о тебе говорил.
— Ты готова? — спрашивает Уилл.
Он ждет моего ответа, а затем поднимает меня в корзину и забирается следом. Воздушный шар поднимается достаточно быстро, что на мгновение я пугаюсь. Уилл откашливается.
— Весь день я думал о выражении твоего лица, когда ты уходила. Знаешь, маска Генри все еще работает. Но ты выглядела такой потерянной. Такой безнадежной.
Я не хочу говорить, что значит быть потерянной или безнадежной.
Крыша клуба уже далеко под нами. Я могу увидеть гавань и ее огни. Толпы людей спешат туда.
Мой желудок болит, прямо как тогда, когда мы с Финном катались на качелях в парке. Из-за всплесков надежды еще труднее жить с отчаянием.
— Однажды я подумал, что никогда не встречал никого настолько суицидального. Но у тебя есть причины. Вот почему я забрал тебя домой.
— Вместо того, чтобы оставить меня умирать?
— Вместо того, чтобы оставить в дверях госпиталя. Я видел, как ты изменилась. Тогда, утром, словно весь свет погас.
Я плачу. Я не заслуживаю счастья. И если я его обрету, то не смогу сохранить. Город сверкает сквозь мои слезы. Я их вытираю тыльной стороной ладони.
— Здесь так спокойно, — шепчу я.
— Да, — он откидывает темные волосы с лица. — Мы можем снять маски. На такой высоте это безопасно.
Я не осмеливаюсь спросить, уверен ли он, потому что если он будет колебаться, я не смогу совладать с нервами и рискнуть.
Я снимаю маску. Это действие кажется более откровенным, чем снятие платья. Возможно, потому что на лице у меня слезы. Он осторожно берет у меня из руки маску и кладет ее на пол корзины, а свою — поверх.
Отсюда невозможно почувствовать запах упадка города, невозможно увидеть, что все разваливается на части.
— Это то, что я хотел, чтобы ты увидела, — говорит он. — Отсюда виден весь город. Посмотри на улицы, на каналы. Посмотри на шпили церквей.
— Он прекрасен, — говорю я. Но в действительности я думаю не об этом. Город великолепен, когда ты от него далеко. Я не хочу назад.
В гавани новый корабль выглядит соблазнительно. Кода мы отчалим, нам придется лавировать между сгнившими судами.
— В этом мире есть хорошее. Мы построили этот город. Он красивый и чудесный.
Он не убеждает меня, что в этом мире осталась красота, но я счастлива, что он хочет меня убедить.
Он сильно прижимается ко мне, крепко сжимая корзину по бокам. Должно быть, сложно повернуться, но я делаю это без особых усилий. Он обвивает меня руками, и каким-то образом мои руки оказываются в его волосах, а его губы напротив моих. Мы целуемся так, будто это единственный способ остаться в живых.