Книжные полки полны научной литературы, но книги выглядят непрочитанными. Формальная кожаная классика. Возможно, это тот тип книг, который ему нравится. Буфет со львами прижат к стене перпендикулярно книжным полкам.
— Интересный выбор, — Элиот указывает на книгу большего формата, которую я использовала, чтобы спрятать первую, и теперь я краснею снова.
Он останавливается, ожидая услышать, что я скажу, но я не говорю ничего, и он фокусирует свое внимание на зеленой книге. В тишине звук рвущейся бумаги неожиданный и громкий. Элиот сгибает страницы и кладет их во внутренний карман жилета.
— Что такого важного в этой книге? — спрашиваю я.
— Эти документы касаются постройки города. Человек, который выучит эту книгу, будет знать все способы, как пройти, не будучи замеченным, будет знать секреты города. Были напечатаны всего четыре экземпляра, и один был у моего отца, но он исчез. Я прочесал город в поисках остальных. Одна горничная сказала мне, что на верхнем этаже была полка с пыльными книгами, но не смогла достать одну из них. Мужчины наверху умеют допрашивать людей. Они бы поняли, что я хочу за книгу, и спросили, почему. И они не могли бы достать тем же путем тебя.
Газовая лампа мерцает, бросая тени на его лицо.
— Ты заверяешь, что они бы могли поколебаться, прежде чем начать меня пытать, — говорю я. — Ты это имеешь в виду, не так ли?
Он игнорирует вопрос и начинает листать книгу.
— Я люблю этот город, все его глубины и секреты. Я хочу его спасти, — странно. Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил о городе с такой страстью. Его выражение лица серьезное, и я хочу ему верить. — И я бы хотел увидеть смерть моего дядюшки, — так мягко произносит он, что я почти его не слышу.
Он находит нужную карту и окунает свое птичье перо в бутылочку чернил, затем выводит большую красную букву X на соборе, мимо которого бы ехали сюда. И еще на одном, затем еще одном.
— Почему, как ты думаешь, они жгут церкви? — спрашиваю я после мгновения тишины.
Краем ладони он размазывает чернила и ругается.
— Это новый лидер, пытающийся организовать некоего рода восстание. Он зовет себя Преподобный Малконент.
Он упоминал это имя прежде. Малконент. Неприятное слово, и еще более неприятное имя. Я думаю о разрушенных и сожженных церквях, их прекрасном интерьере, беззащитном перед стихиями.
— Малконент — не может быть это имя настоящим, — говорю я.
— Очевидно, что нет. А ты думаешь, что имя моего дядюшки действительно Принц Просперо?
Не хочу признаваться, что никогда об этом не думала.
— Но почему священник жжет церкви? — мой рот сухой. Я надеюсь, он предложит мне что-нибудь выпить из его богато украшенного серванта. Даже если это будет просто вода.