— Спасибо за помощь, — бросаю я через плечо, готовая бежать, если он приблизится. Другие мужчины стоят, отбросив карты и отодвинув стулья.
Мои ноги слишком тяжелые, я едва могу оторвать их от пола.
— Если тебе когда-нибудь понадобится найти свой путь — только попроси, — что-то в его голосе заставляет других остановиться.
— Я попрошу, — говорю я. — Попрошу, — и теперь я тороплюсь пройти в холл.
— Мы всегда рады помочь, — наконец кричит он.
В конце лестницы я падаю на пол, прислоняясь к гобелену. Я так сильно дрожу, что не уверена в своей способности встать. Я могла бы сидеть здесь, на этом восхитительно грязном ковре, вечно. Элиот, должно быть, ждет меня. И Уилл... как я хочу к Уиллу.
Но здесь никого, и я не могу встать. Кто-то может войти в комнату в любой момент, а обе книги лежат позади меня. Я поднимаю книги и встаю. Птицы на ковре смотрят на меня своими глазами-бусинками.
Я открываю дверь частных комнат Элиота, вхожу внутрь, закрываю ее за собой, затем стою, прислонившись к ней и слегка задыхаясь.
— Слишком много ступенек? — спрашивает он легко, давая мне момент, чтобы успокоиться. Когда мое дыхание выравнивается, я понимаю, где я. Насколько мне известно, даже Эйприл никогда не приходила в эти частные комнаты. Мы шутили, что это именно то место, где разврат и происходит.
Что бы сказала моя мама, если бы узнала, что я побывала в спальне Элиота?
Но комната, в который мы находимся, скорее кабинет, чем спальня. В центре широкий стол, толстый и угловатый, более функциональный, нежели декоративный. Открытая дверь ведет в спальню.
Он подставляет руку. Я отдаю ему книгу.
— Хорошая девочка.
Я сажусь и делаю глубокий вдох. Воздух здесь, как и во всем клубе, пахнет потом и чем-то напоминающим упадок.
— Ты говорил, что это опасно, — говорю я. — Но там был мужчина, который сказал, что видел меня раньше, — я хотела, чтобы он понял, как я напугана.
— Один из них говорил с тобой? — он отрывает взгляд от книги.
— Да. Он дотронулся до меня, — я кладу руку на волосы. Они кажутся маслянистыми.
— Должно быть, он заметил тебя, — говорит Элиот.
Через комнату я смотрю на наше отражение в позолоченном зеркале.
— Вдруг они ... смотрят на нас?
— О, да! Мой дядя — хитрый бизнесмен. Если скучающие молодые женщины будут платить непомерные суммы за то, чтобы их унизили, найдутся и те, кто заплатит, чтобы посмотреть на это.
Я чувствую дурноту.
— Я думала, ты сказал, что у них нет денег.
— Есть разные типы денежного обращения. Ты, конечно, это знаешь.
Он качает головой и улыбается сам себе, забавляясь моей наивностью. Но я видела, как он посмотрел в сторону спальни, когда говорил о денежном обращении. Пытаюсь представить, бывает ли у него здесь компания. Комнаты достаточно элегантны. Я могу разглядеть тяжелые шелковые портьеры в спальне, и цвет — глубокий синий — повторяется на стенах кабинета. Впечатление, что подушки и постель помяты. Я отворачиваюсь.