На воине не было ничего из одежды, кроме шаровар сирваль и бордового пояса тикка. Он был босым. Ни камиса. Ни риды. Его голая грудь блестела от пота под горячим послеобеденным солнцем. В полной тишине он снял большую саблю с левого бедра. Ее лезвие было узким у рукояти и расширялось по мере изгиба наружу, прежде чем сузиться к смертельной точке.
Воин высоко поднял саблю.
– Где его соперник? – спросила Шарзад.
– Откуда я знаю?
Он стал размахивать своим клинком в воздухе, выполняя упражнения расширенной тренировки. Он танцевал на песке, его серебряный меч нарезал дугу за дугой в ярко-голубом небе.
Когда воин закончил, со стороны зрителей послышались возгласы и свистки одобрения.
– Они должны разминаться, перед тем как начать бой, – решила Деспина.
– Всегда умничающая фивийка.
– Если я столкну вас вниз, вы будете выглядеть решительно не по-королевски.
Еще несколько воинов продемонстрировали технику упражнений, перед тем как на песке материализовалась неповоротливая фигура. Плечи бойца были огромны, и, казалось, каждый мускул под его медной кожей напрягся.
– О господи, – промолвила Шарзад. – Он может раздавить мой череп голыми руками.
Деспина хихикнула.
Когда раджпут достал свой тальвар, блеснувший на солнце, он мрачно застыл на миг, держа над головой оружие наготове.
«Давайте посмотрим, что это значит: быть лучшим фехтовальщиком в Рее».
Мужчина опустил меч, и в этот миг Шарзад видела его клинок в последний раз за все время выступления раджпута. Тонкий тальвар рассекал воздух, извиваясь над рукой владельца, раджпут направил его вперед и воткнул в песок.
Затем, ближе к окончанию упражнения, он поднял свободную руку ко рту…
И подул через свою открытую ладонь.
Поток пламени распространился на меч.
Тальвар пылал.
Рассекая воздух тальваром, похожим на кричащего дракона, он крутил его над головой. Окончательно воткнув оружие в песок, погасил пламя.
Воины вокруг оглушительно загудели в одобрении.
Изумленные Шарзад и Деспина смотрели друг на друга.
– Я… я … – попыталась что-то сказать Шарзад.
– Я знаю, – закончила за нее Деспина.
Забывшись в своем бессловесном разговоре, они обе не сразу заметили другую фигуру, шагающую по песку. Встревожившись, Шарзад посмотрела вниз и ощутила, как что-то резко сжалось у нее в груди. Ее брови изогнулись, а губы стали тонкой линией.
Плечи халифа были загоревшими и поджарыми; каждый мускул на его словно выточенном торсе блестел, отчетливо выделяясь в свете послеполуденного солнца.
Деспина вздохнула.
– Несмотря ни на что, должна отметить, я всегда считала его весьма красивым. Какой позор.