Ей хотелось поцеловать его.
«Нет».
Ответить на его поцелуй – это было одно; она готова к этому. Но хотеть поцеловать его… желать его взаимности – совершенно другое. Как и при первой напасти таять в руках убийцы Шивы.
«Слабая».
Она села в отвращении, уничтожив весь момент одним этим действием.
– Если вы хотите загладить вину, я подумаю о способе это сделать.
«И он не будет включать твои прикосновения ко мне».
Он убрал руки.
– Хорошо.
– Есть ли какие-то правила?
– Разве все должно быть игрой? – сказал он еле слышным шепотом.
– Есть ли какие-то правила, сеид?
– Единственное правило в том, что я должен быть в состоянии выполнить твою просьбу.
– Вы халиф Хорасана. Царь царей. Неужели существует просьба, которую не можете выполнить?
Он помрачнел.
– Я просто человек, Шарзад.
Она встала и взглянула ему в лицо.
– Тогда будьте человеком, который заглаживает вину. Вы пытались убить меня этим утром. Считайте, вам повезло, что я не сделала попытки вернуть должок.
«Пока».
Халид поднялся на ноги, больше чем на голову выше Шарзад. Вуаль бесстрастия вернулась и, как и всегда, углубила линии на его лице.
– Прости.
– Выглядит жалко. Но хоть какое-то начало тем не менее.
Его тигровые глаза смягчились, едва заметно. Он преклонил голову. Затем направился к двери.
– Шарзад?
– Да, сеид?
– Я уезжаю в Амардху сегодня днем.
Шарзад ждала.
– Меня не будет неделю. Никто тебя не побеспокоит. Джалал отвечает за твою безопасность. Если тебе что-нибудь понадобится – обращайся к нему.
Она кивнула.
Он еще раз остановился.
– Я действительно имел в виду то, что сказал генералу аль-Хури в тот день, когда представлял тебя.
«В тот день, когда он назвал меня своей королевой».
– У вас странный способ выказывать это.
Он помедлил.
– Такого не повторится.
– Проследите за тем, чтобы так и было.
– Моя королева. – Он снова поклонился, поднеся кончики пальцев ко лбу, прежде чем уйти.
Шарзад зажмурила глаза, упав на кровать, как только дверь за ним закрылась.
«Шива, что же мне теперь делать?»
Праведное пламя и беспокойный дух
Полумесяц над Реем, обрамленный тонкой дымкой облаков, был молочного цвета.
Вдоль границ элегантного внутреннего двора Резы бин-Латифа сверкали факелы в держателях, отбрасывая на стены из коричневого камня самозабвенно танцующие тени.
Мускусный аромат дыма и амбры тяжело висел в воздухе.
– Я снова чувствую себя человеком, – объявил Рахим, пересекая двор, и сел за низкий столик перед ним.
Реза тепло улыбнулся.
– Ты выглядишь намного более отдохнувшим, Рахим-джан.
– Мне обещали облако ароматов, и я не был разочарован, Реза-эфенди.
Через минуту к мужчинам присоединился Тарик, сев напротив Рахима в галерее под открытым небом.