Они оба уставились на меня.
– Я никогда не верил, что он станет помогать, – сказал Борис, указывая на Корчака. – Но я думал, что ты можешь.
Второй мальчик посмотрел на меня с ненавистью.
– Без своего человека по ту сторону у нас нет шансов, – сказал он Корчаку. – Скажи это ему.
– Он принял решение сам, – сказал Корчак.
Вши и клопы роились на моей голове и на груди. Я расчесывал их пальцами.
– Я могу подумать об этом день? – спросил я.
– У тебя нет дня, – сказал мальчик.
– Тогда – нет, – ответил я ему.
КОГДА ОНИ УШЛИ, КОРЧАК ПОДНЯЛСЯ В СВОЮ КОМНАТУ, и мадам Стефа последовала за ним. Я сидел внизу в темноте среди спящих детей, пока не почувствовал, что больше не могу, и тогда поднялся по лестнице.
Они сидели вдвоем. Он сдернул защитную бумагу с одного из окон, и простыни на кроватях отсвечивали бледным светом. Бумага была все еще у него в руке, и, когда он ее мял, несколько детей начали ворочаться.
– Что за прекрасная луна над лагерем беспомощных пилигримов, – сказал он сам себе. Я еще никогда не видел его таким печальным.
– Простите меня, – сказал я ему с другого конца комнаты.
Он кивнул.
– Ты хоть понимаешь, почему я так злюсь? – спросил он.
– Я просто хотел, чтобы вы были в безопасности, – сказал я. Но, казалось, он не слышал.
– Может, тебе что-нибудь принести? – спросила его мадам Стефа минуту спустя.
Он покачал головой.
– Присядь с нами, – сказал он, глядя на меня, и похлопал по простыне.
Я прошел мимо других кроватей и сел к нему с краю рядом с мадам Стефой, и когда он лег, мы тоже легли, хотя наши ноги оставались на полу. Мы слушали его дыхание.
– Ты знал, что я встретил мадам Стефу во время поездки в Швейцарию, когда был еще студентом? – спросил он.
Я покрутил головой, но он не мог этого видеть. Она весело хмыкнула.
– В первую нашу встречу во время долгого разговора на скамейке в парке я сказал ей, что был сыном психического больного, но когда-нибудь стану Карлом Марксом для детей, – сказал он.
– Спасибо, – сказал я ему, – за то, что позвали.
– Она была очень самоуверенная, – продолжил он.
– Я и сейчас самоуверенная, – сказала она ему.
– Она ела неспелую грушу, – сказал он, и она протянула к нему руку.
Я нащупал его колено под простыней.
– И где-то на подсознании у тебя всегда маячит вопрос, что ты будешь делать, когда они все же придут, – сказал он после того, как мы несколько минут лежали в тишине. Он притронулся к своему стакану и сигаретам, а потом уснул.
КОГДА ОН ПРОСНУЛСЯ, Я ПРОСНУЛСЯ ВМЕСТЕ С НИМ, и он приподнялся на локтях. Было еще рано. Женя стояла под окном в ночной сорочке.