Стас запрыгнул в свою «десятку» и пристроился в хвост к толпе сочувствующих и просто любопытных.
— Прихватишь бесколесного товарища? — поинтересовался Влад. Не дожидаясь ответа, оперативник запрыгнул на переднее сиденье и закинул руки за голову. — Ну и денек: скорее бы уже все закончилось!
— Это похороны… — напомнил Стас, заводя мотор. Несмотря на годы службы в следствии, Полянский, в отличие от Влада, не утратил сочувствия к жертвам преступлений. А потому оптимизма друга не разделял.
— Не бухти, отыщется наш маньяк! — заверил приятеля Влад.
— Откуда такая уверенность? — осведомился Стас.
— Как откуда?! — спохватился оперативник. — К нам же из столицы целый штат специалистов прибывает. Ты разве не в курсе?
— Нет! — отрезал Полянский. — Меня в известность не поставили.
— Странно, — заметил Влад. — Но ты можешь радоваться — теперь это дело — не твоя забота.
Полянского вовсе не грел тот факт, что в скором времени его отстранят от дела. Вернее, укажут ему на место в зрительном зале.
— Когда прибывают? — поинтересовался Стас.
— Со дня на день, — оптимистично произнес оперативник. — У нас весь отдел гудит — готовятся к приему важных персон.
— Я сам доведу это дело до конца, — проговорил Полянский и прибавил газу.
— Брось, — нахмурился Влад. — Зачем тебе это надо?
— Вопрос чести, — скрипнув зубами, заметил Стас.
Похороны прошли спокойно, размеренно. Было сказано немало речей, еще больше было пролито слез — искренних и не очень. Карамельно-розовый гроб был надежно укрыт землей: тело Маришки обрело свое последнее пристанище.
Любознательные зеваки стали расходиться, и только ближайшие родственники не спешили покидать невысокий холмик, заваленный венками и живыми цветами.
Полянскому невыносимо больно было наблюдать за родителями Маришки, оплакивающими свою дочь. Следователь чувствовал себя виноватым.
Влад остался с другом, проявив солидарность. Но, скорее всего, оперативник попросту боялся оставлять Стаса наедине с самобичеванием.
— Идем, — Влад дернул товарища за рукав, — нам здесь больше нечего делать.
Печальным взором Полянский еще раз окинул кладбище, мысленно прощаясь с коллегой. Прося у нее прощения.
Несколько человек, среди которых были и родители Маришки, неподвижно стояли возле могилы. Слез у них уже не осталось, и только мать изредка беззвучно открывала и закрывала рот, шумно втягивая воздух.
Но только одна фигура привлекла внимание следователя. Это была женщина — довольно высокая, одетая в темный балахон с капюшоном. Дама стояла в отдалении от других родственников, сложив на груди руки. Было в ее позе нечто торжественное, вызывающе-неправдоподобное. Полянскому почудилось, что женщина наслаждается происходящим, получает искреннее удовольствие от лицезрения смерти.