Внутри черного корабля творился ад. Взрывом разнесло самое ядро корабля. Рваная черная материя, закрыв эпицентр взрыва, накачивала и накачивала туда энергию, локализуя повреждение и не давая разрастаться энтропии. Но слишком много связей порвалось. Оставшиеся потеряли свои адреса. Бессмертное тело повелителя звёзд истекало.
* * *
Глемас готовился к высадке. Начальство округлило глаза, когда он заявил, что пойдет на лёд вместе с группой семнадцатого батальона. Пользуясь своим авторитетом, он ничего не стал объяснять. Пусть думают, что хотят. Он и себе не мог объяснить, зачем ему идти со штурмовиками. Конечно, надо своими глазами увидеть внутренность корабля предтеч. Любая запись – это уже не то. На самом деле, нехотя признался он себе, он шёл не поэтому – он не верил, что Кротов погиб. Умом он понимал, что десять дней, прошедшие с десантирования землянина, говорили сами за себя. Даже отбрасывая все другие смертельные факторы, он должен элементарно задохнуться. Запас дыхания у него был всего на пять дней.
В течение первых пяти дней ещё была какая-то надежда, но с каждым днем она таяла, пока не исчезла вообще. Глемас старался избегать встреч с Джерези. Она похудела, перестала улыбаться, и при виде Гронберга у неё на лице возникало такое выражение, что он стал побаиваться капитана-спецназовца.
Сейчас она тоже готовилась к высадке, неизвестно какими доводами убедив командование, что ей необходимо на лёд. Хорошо, хоть пойдет в другой группе.
Вчера, на исходе дня, что-то произошло. Оставшиеся неповрежденные истребители наемников вышли в космос и стали рваться в бой. Это выглядело как самоубийство. На каждый аппарат, поднявшийся с Тарна, флот мог выставить сотни истребителей. Но главное было не в этом – зонды, которые флот постоянно запускал на разведку над саркофагом, вчера прошли зону насквозь и продолжали нормально функционировать. Эксперимент повторили и – успешно. Истребители, преследующие наемников, несколько раз залетали в опасную зону и вернулись неперехваченными.
Если бы это произошло раньше, Глемас безоговорочно подумал бы на Кротова. Однако теперь, по истечении стольких дней, это вряд ли было связано с миссией землянина. Все эти дни гронец странно чувствовал себя. Он давно научился оправдывать любые потери интересами дела. Гибель Сергея, хотя и не была заложена в плане, но и не была невозможной – война есть война.
Он знал, Кротов и сам это понимал – он был хороший солдат. Но впервые, где-то в глубине души, его грыз червячок сомнения – правильно ли он поступил? По привычке, заложенной в Академии, анализируя свои сомнения, дабы избавиться от них, он пришел к парадоксальным выводам – во всём виноват Кротов. Этот землянин привносил в жизнь других людей что-то такое, что у всех вызывало отклик. Его внутренняя – непоказная – честность перед самим собой, готовность выслушать, искренне посочувствовать и тут же предложить свою помощь. Чего стоит одно его наивное: «Разведка своих не бросает…» Глемас вспомнил, как отозвался о землянине генерал Гворинс: «Этот парень сделан из чистого металла… без всяких примесей… ржавчина его не возьмет…» А ведь видел-то его всего один раз.