В уютном особнячке на неприметной улице, обсаженной липами с такой педантичностью, что они казались парадными шеренгами гренадеров, состоялся деловой разговор.
— Нужно оружие и паспорта для наших людей, которые на днях приедут в Берлин, — напрямик заявил Эльвенгрен. — Фото Чичерина, карта Берлина и сведения о советской делегации. Когда все это можно будет получить?
— Паспорта и все остальное чуть позже, — ответил хозяин квартиры. — Оружие — хоть сию минуту.
— И сколько будут стоить нам такие услуги, господин Орлов?
— Ни единого пфеннига. Ваши расходы уже оплачены…
На углу безногий инвалид в затрепанной шинели продавал поштучно сигареты и самодельные конверты. У инвалида был отсутствующий взгляд, небритые щеки и заострившийся нос. В свете ближнего фонаря лучше всего были видны протянутые к прохожим жилистые руки и кожаные нашлепки на выставленных культях.
Двое суток колесил Решетов по кварталам, прилегающим к гостинице «Эуропеише палас». Прохаживался возле витрин, заходил в подъезды, в задымленные пивные, где курили эрзац-сигареты, начиненные бумагой, пропитанной никотином, и пили эрзац-пиво.
Решетов искал черный «опель». Несколько раз с замиравшим сердцем он кидался к спортивным машинам и разочарованно останавливался.
Все произошло так, что сначала Решетов растерялся.
Он шел по крохотной улице, которая выходила на Потсдаммерплац против «Эуропеише палас». Странно, что до сих пор Решетов на эту улицу не обратил внимания. Отсюда, из глубины, был хорошо виден подъезд гостиницы. Тем, кто хотел наблюдать за «Эуропеише палас», не обязательно было устраиваться на Потсдаммерплац, где прогуливались медлительные шупо и маячили по углам агенты полиции.
Как это раньше не пришло в голову? Владелец таинственного «опеля» не мог упустить такую возможность.
И тут Решетов увидел Эльвенгрена.
Штаб-ротмистр вышел из подъезда серого трехэтажного дома и, вполголоса разговаривая с плечистым попутчиком, направился в сторону Потсдаммерплац. Решетов отвернулся к витрине крохотного магазинчика, едва удерживая острое желание кинуться вслед. Ребристая рукоять браунинга ткнулась в бедро…
«Разведчик кончается тогда, когда он начинает палить из револьвера и убегать по крышам», — вспомнились вдруг слова Менжинского.
Решетов прошелся вдоль витрины, за стеклом которой были выставлены пыльные бумажные цветы, банки с эрзац-ваксой и несколько пар цветастых тапочек на суконной подошве, поглядел на часы, озабоченно качнул головой и заторопился.
Улица вывела на оживленную городскую магистраль. Следить стало легче. Рослый Эльвенгрен почти на голову возвышался в потоке прохожих.