И все-таки я очень уставала. Отдыхала я только дома. И спасалась книгами и играми с сестрой. С ней мы выпускали свой журнал, наши куклы Барби участвовали в конкурсе "Мисс вселенная", и, когда я получила от Общества слепых микрофон к магнитофону, мы открыли свою собственную радиостанцию. Были у меня и подруги из школы, но дружили мы только вне школы. В школьном стаде дружить со мной открыто было не принято. Драгоценное домашнее время было жалко тратить на уроки... Как только я после боевого школьного дня переступала порог дома, рюкзак с книгами летел куда-нибудь подальше и отыскивался только утром. Игнорирование уроков приняло у меня патологический характер. Были пущены в ход разные хитрости и увертки. Из-за отсутствия зрения, а также сочувствия со стороны отличников я не могла списывать уроки. Я марала тетради и книжки бессмысленными каракулями, лишь бы издалека казалось, будто у меня там что-то написано. Когда надо, я забывала учебники в школе, когда надо - дома. Иногда врала, якобы электричество было отключено или мама по ошибке увезла мой рюкзак к двоюродной тетке. На эти виляния шло больше энергии, чем на делание уроков. Но я была принципиальна. Руки прочь от моего свободного времени! Училась я в общем хорошо. На уроках я была довольно внимательна. Школьное время ведь все равно было потеряно для чтения и игр. Нужно было запоминать максимум информации, которую потом можно было использовать в борьбе с домашними заданиями. Я, мол, сделала его, только тетрадь дома забыла, но помню наизусть, могу сказать...
Кончилось тем, что меня вынудили три раза в неделю приходить в школу на час раньше (в восемь утра) и делать уроки вместе с учителем. Наш классный, таким образом, получал дополнительную плату за лишний час работы. Его это устраивало: квартира у него была в том же школьном корпусе. Он мог просто войти в шлепанцах на школьную половину, впустить меня в класс и удалиться к себе завтракать или досыпать. К сожалению, он не всегда поступал так: в дело вмешались его педагогические амбиции.
Подходил к концу осенний семестр шестого класса, когда мера моего терпения вдруг переполнилась. Поводом послужила какая-то, на мой взгляд, неслыханная ко мне несправедливость со стороны классного. Я пришла домой, с треском швырнула рюкзак в мамины фикусы и объявила, что в школу больше не пойду.
Когда мама утром стала будить меня в школу, я из-под одеяла напомнила: "Я не пойду".
Я демонстративно натянула на себя одеяло и повернулась спиной к существующей реальности. Мама понуро ушла на кухню. Но когда из-за угла вынырнула школьная машина, мама решительно двинулась в сторону моей комнаты и выкрикнула бранное слово. Это слово, которым я сорила каждый день, я впервые услышала из уст матери. Оно звучало так непривычно и ужасно, что весь дом будто содрогнулся. И через две минуты я, путаясь в рукавах куртки, шарфе и лямках рюкзака, на ходу расчесывая голову пятерней, вылетела из дома, уселась в машину и укатила в школу.