Рожественский, сверкнув глазами, шумно пыхтя, как всё тот же броненосец, было ломанулся мимо капитана….
— Вам не туда. Ваша каюта в другой стороне!
Броненосец Рожественский врубил реверс, затем обернулся:
— Думаете, Государь не знает? Думаете, нам ничего не ведомо?
И, как и, не заметив увязавшегося следом в сопровождение морпеха, громко потопал по коридору в свою каюту.
Думал — уже не заснёт. Психи крыли, ворочали, пинали подушку, мяли простынь.
"Что за мудак? Вот так дуболомно и эскадру просрал. Что он имел в виду, говоря "государь всё знает"? Чего он вообще шарахался по судну? Завтра старлею накрутить по дисциплине его орлов… по самое нихочу"!
Но сон пришёл. Как пуля в висок. Рваный, тяжёлый, с кучей гротескных кровавых картинок. И как итог — утро не доброе, утро туманное.
Выдернуло штатно — по будильнику. И тут же снова тревожно тренькнул телефон.
— Начина-а-ается!
Взял трубку:
— Да!
Заспанный (по голосу) Шпаковский:
— Император требует аудиенции.
— Это из-за Зиновия? Ты знаешь?
— Знаю. Но…, по-моему, что-то ещё.
— Что? С чего взял?
На том конце трубки шумно вздохнули:
— Ты ж ушёл. Кыно кончилось. А он давай просить…, да хрен там просить! Как само собой, дескать "куплю самоход"! "Макара" типа. Я ему на пальцах разъяснил…. Хоть и под охраной, всё будет кататься по улицам Петербурга. И на лицо — не просто футуристический дизайн, сама концепция наведёт умные головы на ненужные мысли….
— Я понимаю, что это неприемлемо, — перебил капитан, — ну, и?
— А он обиделся, дебил-инфант вылитый. Потом вспылил. Как же — он весь такой "Всея Руси…", а ему отказали.
— Потом?
— Ушёл с Богдановой. И утихло. Уложила, ублажила…. Я перенервничал, сам — никакой. Короче, спать лёг. Будит меня помощник — как раз с Рожественским закончилось. Утихомирили.
— Утихомирил, — с укором поправил Черто #769;в, имея ввиду себя.
— … тут мне помощник докладывает, что царь к себе в каюту дёрнул.
— Быстро.
— Ага. Скороспел. Она его сама проводила.
— Ты с ней говорил? Она ему…, - послышался робкий стук, — погоди…, я сейчас.
Положил трубку на стол. Открыл дверь — медсестра.
— Ага! Сама пришла! — Глянул на телефонную трубку и не стал отбивать — пусть послушает, — заходи, рассказывай.
— Сдаётся, дура я, капитан, — прямо с порога и категорично.
Черто #769;ву всегда нравилось это её резкое "капитан". Не "товарищ капитан", и уж не "господин", а вот так просто — "капитан". И главное, произносилось с каким-то полным признанием главенства. С безапелляционным подчинением.
"Потому и терплю".
— И? Чё было?
— Да ничего не было…, - запальчиво, не оправдываясь.