И получилось, что всё заранее спланированное, не то чтоб покатилось к чёрту, но покатилось.
Быстро корректировал по ходу. Приходилось выдёргивать другие материалы, примеры. Представляешь, однажды заскочив аж в восьмидесятые брежневские.
— Ого! Это в какой теме?
— Да всё то же — что люди ничему не учатся, раз за разом наступая на одни те же грабли.
И добреньким совсем быть никак не получалось. Величество постоянно требовал ставить на паузу, порой перематывать назад….
— Ты гляди, освоился!
— Ага. Требовал объяснений и комментариев. И получилось по-дурацки — хотел быть третейским судьёй, а нет-нет, да и срывался на правду-матку. А ещё и на советы, которые ой, как ему не нравились.
— А конкретней? Про самодержавие?
— Про самодержавие вообще старался не заикаться, даже про конституционную монархию, зная его бзик и заветы папаши. Но он сам….
Андрей Анатольевич стал вспоминать, пересказывая вслух…, обрывками, а потом восстанавливая полную картину.
— Чем же так плох самодержавный строй? — В голосе императора запальчивость, обвинение и обида, что ли….
— Самодержавие тормозит развитие науки, основываясь практически на феодально-торговых отношениях, — после секундной паузы ответил капитан.
Монарху тоже понадобилось пару мгновений, чтобы понять смысл. Кивнув сам себе, он продолжил допытываться:
— О либерализме вашем я уже наслышан. Но ваша диктатура…?
Про индустриализацию 30-х годов получился почти сорокаминутный ролик. Рассказать об этом, почти правдиво, со всеми перегибами — как тянул за уши страну, в прямом смысле, Сталин, было чрезвычайно необходимо. Мягкое, почти либеральное самодержавие Николая II так не сможет.
— Медленными шагами модернизацию экономики не провести — страну сожрут раньше, — Андрей Анатольевич старался быть убедительным, — оружие будет такое, что просто пушечным мясом противника уже не остановишь.
"Впрочем, и пушечным продолжали останавливать. И не только во Второй мировой и гораздо позже".
Но некие колебания и неприятие многого из сталинских средств царь всё же подметил:
— Вы равно до конца не приемлете противоположные методы.
— А дальше?
Капитан и не заметил, что замолчал, обыгрывая воспоминания.
— А дальше? — Переспросил Шпаковский.
— А дальше Романов понёс ахинею!
"Смеете учить нас…! Да вы отринули веру! Безродные"! Дескать, "неблагородная кровь"!
— Орал!? — Удивился Шпаковский.
— Нет. Не тело #769;к, но всегда такой… сдержанный.
Пф! Не хватало, чтоб на меня на моём судне ещё кто-то орал!
Но бубоносил, типа: я есмь царь, помазанник и… про бога, веру, душу мать.
— Остужать подобный догматизм лучше выдав что-нибудь за рамками образования оппонента. Чтоб умно, веско и непонятно, — подсказал помощник.