— Да.
— Vamonos, — сказал он.
Пабло ехал впереди, а двое мужчин шли за ним гуськом, чтобы не оставлять лишних следов. Роберт Джордан нес свой автомат дулом вниз, держа его за переднюю скобу. Хорошо бы, если б к нему подошли патроны от автомата убитого, подумал он. Да нет, не подойдут. Это немецкий автомат. Это автомат Кашкина.
Солнце встало из-за гор. Дул теплый ветер, и снег таял. Было чудесное весеннее утро.
Роберт Джордан оглянулся и увидел, что Мария стоит рядом с Пилар. Потом она бросилась бегом вверх по тропинке. Он пропустил Примитиво вперед и остановился поговорить с ней.
— Слушай, — сказала она. — Можно, я пойду с тобой?
— Нет. Помоги Пилар.
Она шла за ним, держа его за локоть.
— Я пойду с тобой.
— Нет.
Она продолжала идти вплотную за ним.
— Я буду держать треногу пулемета, как ты учил Ансельмо.
— Никакой треноги ты держать не будешь.
Она поравнялась с ним, протянула руку и сунула ему в карман.
— Нет, — сказал он. — Ты лучше позаботься о своей свадебной рубашке.
— Поцелуй меня, — сказала она, — раз ты уходишь.
— Стыда в тебе нет, — сказал он.
— Да, — сказала она. — Совсем нет.
— Уходи. Работы у нас будет много. Если они придут сюда по следам, придется отстреливаться.
— Слушай, — сказала она. — Ты видел, что у него было на груди?
— Да. Конечно, видел.
— Сердце Иисусово.
— Да, его наваррцы носят.
— И ты метил в него?
— Нет. Пониже. А теперь уходи.
— Слушай, — сказала она. — Я все видела.
— Ничего ты не видела. Какой-то человек. Какой-то человек верхом на лошади. Уходи.
— Скажи, что любишь меня.
— Нет. Сейчас нет.
— Не любишь сейчас?
— Déjamos[74]. Уходи. Нельзя все сразу — и любить, и заниматься этим делом.
— Я хочу держать треногу пулемета, и когда он будет стрелять, я буду любить тебя — все сразу.
— Ты сумасшедшая. Уходи.
— Нет, я не сумасшедшая, — сказала она. — Я люблю тебя.
— Тогда уходи.
— Хорошо. Я уйду. А если ты меня не любишь, то я люблю тебя за двоих.
Он взглянул на нее и улыбнулся, продолжая думать о своем.
— Когда услышите стрельбу, — сказал он, — уводите лошадей. Помоги Пилар управиться с моими мешками. Может, ничего такого и не будет. Я надеюсь, что не будет.
— Я ухожу, — сказала она. — Посмотри, какая лошадь у Пабло.
Серый шел вверх по тропе.
— Да. Ну, уходи.
— Уйду.
Ее рука, стиснутая в кулак у него в кармане, уперлась ему в бедро. Он взглянул на нее и увидел, что она плачет. Она выдернула кулак из кармана, крепко обняла Роберта Джордана обеими руками за шею и поцеловала.
— Иду, — сказала она. — Me voy. Иду.
Он оглянулся и увидел, что она все еще стоит на месте в первых утренних лучах, освещающих ее смуглое лицо и стриженую золотисто-рыжеватую голову. Она подняла кулак, потом повернулась и, понурившись, пошла вниз по тропинке.