— Я что-то не слышал про этого Пабло и про его отряд, — сказал голос, принадлежавший, очевидно, начальнику поста. — И про Петра и Павла и про других святых и апостолов тоже не слыхал. И про их отряды не знаю. Перекинь винтовку за плечо и действуй руками.
— Пока мы не открыли по тебе огонь из máquina, — крикнул другой.
— Qué poco amables sois! — сказал Андрес. — Не очень-то вы любезны! — Он пошел вперед, продираясь через проволоку.
— Любезны? — крикнул кто-то. — Мы на войне, друг.
— Оно и видно, — сказал Андрес.
— Что он говорит?
Андрес опять услышал щелканье затвора.
— Ничего! — крикнул он. — Я ничего не говорю. Не стреляйте, пока я не проберусь через эту окаянную проволоку.
— Не смей так говорить про нашу проволоку! — крикнул кто-то. — Не то гранату швырнем.
— Quiero decir, qué buena alambrada![103] — крикнул Андрес. — Какая замечательная проволока!
Господь в нужнике! Что за проволока! Скоро я до вас доберусь, братья.
— Швырните в него гранату, — услышал он все тот же голос. — Говорю вам, это самое разумное.
— Братья, — сказал Андрес. Он весь взмок от пота, и он знал, что стороннику решительных действий ничего не стоит швырнуть в него гранату. — Я человек маленький.
— Охотно верю, — сказал гранатометчик.
— И ты прав, — сказал Андрес. Он осторожно пробирался через третий пояс колючей проволоки и был уже близок к валу. — Я совсем маленький человек. Но мне поручили важное дело. Muy, muy serio[104].
— Важнее свободы ничего нет, — крикнул гранатометчик. — Ты думаешь, есть что-нибудь и поважнее свободы? — спросил он вызывающим тоном.
— Нет, друг, — с облегчением сказал Андрес. Теперь он знал, что имеет дело с самыми оголтелыми, с теми, кто носит красно-черные шарфы. — Viva la Libertad!
— Viva la FAI! Viva la CNT![105] — закричали в ответ из-за вала. — Да здравствует анархо-синдикализм и свобода!
— Viva nosotros! — крикнул Андрес. — Да здравствуем мы!
— Он из наших, — сказал гранатометчик. — А ведь я мог уложить его этой штукой.
Он посмотрел на гранату, которую держал в руке, и расчувствовался, когда Андрес перебрался через вал. Обняв его и все еще не выпуская гранаты из рук, так что она легла Андресу на лопатку, гранатометчик расцеловал Андреса в обе щеки.
— Я очень доволен, что все обошлось благополучно, брат, — сказал он. — Я очень доволен.
— Где твой начальник? — спросил Андрес.
— Я здесь начальник, — сказал тот. — Покажи свои документы.
Он пошел в блиндаж и при свече просмотрел документы: сложенный пополам кусочек шелка, трехцветный, как флаг Республики, с печатью СВР в центре, salvoconducto — охранное удостоверение, или пропуск, в котором было проставлено имя Андреса, его возраст, место рождения и указано данное ему поручение (все это Роберт Джордан написал на листке, вырванном из записной книжки, и поставил штамп СВР), и, наконец, четыре сложенных листочка донесения Гольцу, обвязанные шнурком и запечатанные воском с оттиском металлической печати СВР, которая была вправлена в деревянную ручку резинового штампа.