— Salud, camarada, — сказал часовой и протянул руку Роберту Джордану. — Что скажешь хорошего?
— Все хорошо, — ответил Роберт Джордан. — А у тебя?
— Тоже, — сказал часовой.
Он был очень молод; узкоплечий, худой, лицо скуластое, нос с горбинкой и серые глаза. Шапки на нем не было, и взлохмаченные черные волосы падали на лоб; в его сильном пожатии чувствовалось дружелюбие, и глаза тоже смотрели дружелюбно.
— Здравствуй, Мария, — сказал он девушке. — Ты не устала?
— Qué va, Хоакин, — сказала девушка. — Мы не столько шли, сколько сидели и разговаривали.
— Ты — новый динамитчик? — спросил Хоакин. — Мы уже про тебя слышали.
— Я ночевал у Пабло, — сказал Роберт Джордан. — Да, я новый динамитчик.
— Мы рады тебе, — сказал Хоакин. — Что, опять поезд?
— А ты был в том деле? — спросил Роберт Джордан с улыбкой.
— Еще бы, — сказал Хоакин. — Там мы нашли вот эту. — Он лукаво кивнул на Марию. — Ты теперь красивая стала, — сказал он Марии. — Говорили уже тебе, какая ты красивая?
— Спасибо, Хоакин, но все-таки замолчи, — сказала Мария. — Тебя бы вот остричь наголо да посмотреть, какой ты будешь красивый.
— Я тебя нес, — сказал Хоакин девушке. — Я тебя нес на плечах.
— Не ты один, — сказала Пилар своим низким голосом. — Все ее несли. Где старик?
— В лагере.
— А вчера вечером где он был?
— В Сеговии.
— Новости есть?
— Да, — сказал Хоакин. — Есть новости.
— Хорошие или плохие?
— Кажется, плохие.
— Вы самолеты видели?
— Ох, — сказал Хоакин и покачал головой. — Лучше и не говори! Товарищ динамитчик, что это были за самолеты?
— Бомбардировщики «хейнкель-сто одиннадцать». Истребители «хейнкель» и «фиат», — ответил ему Роберт Джордан.
— Большие с низкими крыльями как называются?
— «Хейнкель-сто одиннадцать».
— Как бы ни назывались, от этого не легче, — сказал Хоакин. — Но я задерживаю вас. Пойдемте, я вас провожу к командиру.
— К командиру? — спросила Пилар.
Хоакин кивнул с серьезным видом.
— Мне так больше нравится, чем «вожак», — сказал он. — Звучит по-военному.
— Ты скоро совсем солдатом станешь, — сказала Пилар и засмеялась.
— Нет, — сказал Хоакин. — Но мне нравятся военные термины, с ними приказы яснее и дисциплина крепче.
— Вот этот придется тебе по душе, Inglés, — сказала Пилар. — Он у нас серьезный.
— Может, понести тебя? — спросил Хоакин девушку, обняв ее за плечи и с улыбкой заглядывая ей в глаза.
— Одного раза хватит, — ответила ему Мария. — Но и за то спасибо.
— А ты помнишь, как это было? — спросил ее Хоакин.
— Я помню, что меня несли, — сказала Мария. — А тебя не помню. Цыгана помню, потому что он меня то и дело бросал. Но все равно спасибо тебе, Хоакин, как-нибудь в другой раз я сама тебя понесу.