Общество до сих пор наивно полагает что суровое возмездие за совершённые преступления послужит предостережением для будущих преступников и заставит их использовать свою свободу воли чтобы преступлений не совершать. Такова цена мифа под названием «свобода воли».
С другой стороны, если лишить человечество мифа о свободе воли и убедить его накрепко, что человеческая жизнь течёт не по воле живущего, а как бы сама собой, как водные течения и атмосферные процессы, и волевые усилия почти никогда не приводит к ожидаемым результатам, последствия будут катастрофичны. Человеческая цивилизация лишится своего главного двигателя, работающего на топливе из амбициозности, алчности, зависти, ненависти, ревности, мести, и неистового желания обладать, очень часто принимаемого за любовь.
Жернова истории слишком долго были приводимы в движение звериным желанием двуногих хищников занять лучшее место под солнцем, жестоко вытеснив с него всех своих конкурентов, и поменять этот двигатель, не останавливая ни на секунду машину цивилизации и прогресса, оказалось весьма непростой задачей даже для всеведущей субстанции, поселившейся в Волынином озере. Откуда ей было знать, что потери общества от преступлений, совершаемых людьми, в которых этот драйв особенно силён, являются искупительной жертвой общества свирепому божеству прогресса, неумолимо толкающему его вперёд.
Когда Пандемия выжгла из американского общества людей, создававших этот драйв, сыграв роль вышеописанного огородника, оставшиеся в живых культурные растения не ускорили рост, а напротив, почти остановились в росте и замерли, словно бы к чему-то прислушиваясь. А прислушиваться им было уже не к чему. Высший криминалитет, перенявший от оставшегося в прошлом нобилитета миссию показа обществу как выглядят самые смелые желания человеческой натуры, которые можно исполнить за деньги, сгинул без следа.
Женька Мякишев знал абсолютно всё и о свободе воли, и о грехе и обо всех прочих особенностях одушевлённых человеческих тел, но не как человек, а как тотальная но слепая вычислительная сила которая пронизывала и просчитывала всё на свете. Он мог определить благорождённость или наоборот греховность любого человека и степень его склонности к совершению преступлений моментально и непосредственно, но никогда он не мог бы проанализировать всю вышеописанную проблему и облечь свои трансцендентные знания в те слова, в которые их облёк автор в данном философском отступлении, которым, как он надеется, не сильно утомил читателя.
Итак, с позиции всего вышеизложенного мы можем теперь понять, что адмирал Шерман был безгрешен вовсе не благодаря воспитанию или усердию в вере или богобоязненности или умению использовать свободу воли во благо себе и другим, а исключительно вследствие его благорождённости, то есть тому обстоятельству что его душа очень удачно соединялась с его телом и была в этом теле вполне счастливой, укоренённой в мире и любознательной душой. В Калифорнии было раннее утро, и адмирал Шерман, выпив свой утренний чай, повсеместно заменивший кофе, зашёл в уже известный нам туалет чтобы уравновесить свой водный баланс. Вынув из ширинки форменного галифе мистера Пекера, он как всегда напутствовал его: