— Yes. That's what our preacher Warren McKenzie kept telling us in our church every Sunday.
— А если вокруг весь свет изблядовался? Тогда ж получается что тебе стыдно будет, что все вокруг бляди, а ты нет? Потому что стыдно становится, когда ты делаешь не как все! — Толян тяжело вздохнул. — Вот и получается, что когда все вокруг бляди, и людей уважают за всякое блядство и пидорство, то стыд делает из тебя такую же блядь… Стыд тебя подстраивает не под правду, а под тех, кто масть крутит… Как ты узнаешь где правда, если правду все покинули? А никак! Кто до тебя правду доведёт, если тебе с детства все рамсы попутали? Получается, что довести до человека правду может только кто-то посторонний, очень далёкий, но знающий обоснову и не безразличный. И доводить он её начнёт только когда его этот блядский ход уж очень сильно подзаебал. А тогда прощения просить уже поздно, да и не у кого. Что мы сейчас и наблюдаем. — заключил Толян.
— It's rather philosophical. — Дуэйн тяжело вздохнул всей грудью. — Tell you what, my Russian brother-in-law… A conversation like this much better suits you in a prison like Pontiac than in a Russian village. In prison you always try to find a way to kill time, so philosophy is good for you. But in a place like this you should rather think how not to get killed by a mutant fish or a crazy Russian. It does not leave too much room for philosophy. Anyway, I did my bit for today and I am beat. I'd better call it a day, go to bed and have some sleep… My nigga, night-night! Attaboy!
— Двадцать раз уже тебе объяснял, не аттабой, а отбой! — проворчал Толян и сложил левой рукой аккуратный шиш, из вежливости держа его за спиной. — Ладно, хрен с тобой. Night-night!
Дуэйн благочестиво поелозил по рту зубной щёткой, затем стянул с необъятной спины майку с надписью U.S. ARMY и начал возиться со шнурками армейских ботинок, готовясь ко сну. Машка, зашивавшая что-то по мелочи под лампой, сидя у стола, увидев это, немедленно отставила иглу, сунула руку под подол то ли сарафана то ли ночнушки, быстро выдернула оттуда вниз по ногам трусы, и оставив их на полу, с великой готовностью запрыгнула в койку. Матрасные пружины жалобно охнули, возвещая, что вслед за ней туда же последовал и Дуэйн. Толян сел на освободившееся место у стола, прихватив с собой небольшую книжку. На крышке у книжки была нарисована зловещего вида мина на растяжке, а под ней заглавие:
Петренко Евгений Сергеевич.
ОБОРУДОВАНИЕ, ИНСТРУМЕНТЫ И
ПРИСПОСОБЛЕНИЯ ДЛЯ РУЧНОГО
РАЗМИНИРОВАНИЯ
Толян принялся было читать, но ритмичные скрипы матраца из дальнего угла и усердные Машкины стоны не давали нормально понимать прочитанное. Толян захлопнул книжку, в сердцах сплюнул, снял с крюка лампу, отнёс её в сени, и не раздеваясь, улёгся на свою койку. Глаза под закрытыми веками привычно поискали и нашли большую чернильную кляксу. Клякса с готовностью заползла в то место, где роились мысли, и накрыла их все разом непроницаемым чернильным покрывалом. Толян повернулся на бок и задышал медленнее и глубже.