— Я тоже не сомневаюсь, что Митридат не станет пускать слюни, если ему предоставится возможность завладеть Азией, — подтвердил Марий.
— Но он — человек Востока, — сказал Сулла не терпящим возражений тоном. — А все восточные цари трепещут при одном упоминании имени Рима, который наводил страх даже на Югурту, для которого Рим служил куда большим препятствием, чем для любого восточного владыки. Вспомните, сколько он стерпел оскорблений и поношений, прежде чем решился выступить против нас! Мы буквально принудили его к этому!
— А мне представляется, что Югурта всегда был настроен воевать с нами, — не согласился Рутилий Руф.
— Неверно, — бросил Сулла, хмурясь. — Мое мнение таково: он мечтал объявить нам войну, однако сознавал, что это не более чем мечта. Мы сами заставили его обратить против нас оружие, когда Авл Альбин вторгся в Нумидию, желая разграбить ее. По сути, с этого начинаются все наши войны. Жадный до золота полководец, которому не следовало бы доверять командование даже детским парадом, оказывается во главе римских легионов и начинает грабеж — не в интересах Рима, а просто чтобы набить собственную мошну. Карбон и германцы, Цепион и германцы, Силан и германцы — перечень можно продолжать до бесконечности.
— Ты отклоняешься от темы, Луций Корнелий, — мягко остановил его Марий.
— Верно, я увлекся. — Сулла, нисколько не устыдившись, адресовал престарелому полководцу покровительственную улыбку. — Во всяком случае, мне кажется, что положение на Востоке весьма схоже с положением в Африке, каким оно было до того, как разразилась война с Югуртой. Нам отлично известно, что Вифиния и Понт — исконные враги, а также что оба царя — Никомед и Митридат — спят и видят, как бы расширить свои земли, по крайней мере в Анатолии. В Анатолии же остались два жирных куска, из-за которых оба владыки исходят слюной: Каппадокия и наша провинция Азия. Царь, завладевший Каппадокией, получает свободный доступ в Киликию с ее баснословно плодородными почвами. Царь, захватывающий римскую Азию, приобретает ни с чем не сравнимый сухопутный проход во Внутреннее море, с полсотни отличных портов и невероятно богатые участки земли. Царь должен обладать нечеловеческой флегматичностью, чтобы не жаждать обоих приобретений.
— В общем, Никомед Вифинийский меня не беспокоит, — прервал его Марий. — Он повязан Римом по рукам и ногам и не помышляет рыпаться. Я также полагаю, что Азия, по крайней мере пока, находится вне опасности, чего не скажешь о Каппадокии.
Сулла кивнул:
— Вот именно. Провинция Азия принадлежит Риму. Не думаю, что царь Митридат настолько отличается от прочих восточных правителей, чтобы, пренебрегая страхом перед Римом, рискнуть вторгнуться в нашу Азию, каким бы неумелым ни было тамошнее управление. Зато Каппадокия Риму не принадлежит. И хотя она относится к сфере наших интересов, у меня создается впечатление, что и Никомед, и молодой Митридат возомнили, будто Каппадокия слишком удалена от Рима и слишком мало для него значит, чтобы нельзя было попытать там военного счастья. С другой стороны, они подбираются к ней как воришки, скрывая истинные намерения за подставными фигурами и родственниками на троне.