– Да, – мягко промолвила Лавина. – Вы должны поправиться. Без вас жить было бы очень грустно.
– Я хочу, чтобы вы оставались со мной и помогали мне, – сказал Элсвик. – Пожалуйста, поиграйте еще для меня. И тогда я окрепну настолько, что скажу вам то, что хочу сказать.
– Скажите сейчас, – попросила она, затаив дыхание.
Однако его глаза уже закрылись.
Лавина забрала руку, но ей показалось, что он отпустил ее неохотно. Потом она вышла в коридор, и снова зазвучали мелодии, в которых она выражала то, что чувствовала, и когда танцевала, и когда скакала на лошади, и когда просто смотрела на солнце.
Теперь она таким образом разговаривала с мужчиной, которого любила, и разговор этот был жизненно важен для них обоих. Для будущего…
«Вы должны поправиться. Полностью выздороветь. Моя любовь больше всяких слов. Рассказать о ней я могу только так: музыкой, которая спустилась с небес и которая не принадлежит этому миру».
Через какое-то время Лавина решила сходить посмотреть, не заснул ли маркиз. Очень тихо войдя в комнату, она увидела, что глаза его закрыты.
Девушка встала рядом с кроватью на колени, тоже закрыла глаза и начала молиться о скорейшем выздоровлении раненого. Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее.
Маркиз протянул ей руку, она вложила в нее свою и почувствовала, как он крепко сжал ее пальцы.
Потом он тихо спросил:
– Вы молились за меня?
– Всем сердцем, – пылко выдохнула Лавина. – Вы должны выздороветь ради меня.
– Разве вам не все равно, здоров я или нет?
– Конечно, не все равно! – воскликнула она.
– Я думал, вы ненавидите меня.
– Нет, что вы, я бы никогда не смогла вас возненавидеть.
– Дайте слово, что это правда.
– Это правда, клянусь!
Она бы еще что-нибудь сказала, но Элсвик, похоже, опять провалился в сон, и на этот раз лицо его просветлело, как будто тревоги покинули его и он обрел покой.
В комнату на цыпочках вошел отец Лавины и встал у нее за спиной.
– Ступай поспи, милая, – сказал он. – Утром ему станет лучше.
Той ночью она спала без сновидений и проснулась без ощущения гнетущего страха в душе.
– Ему лучше, – первым делом сообщила миссис Банти, не дожидаясь вопроса. – Я уже проверила.
Камеристка питала слабость к маркизу.
– Я должна пойти к нему, – сказала Лавина.
– После того как позавтракаете, – не терпящим возражений тоном произнесла миссис Банти.
Лавина спустилась вниз, где ее тепло встретила вся семья Макьюэнов. В последнее время она ела очень мало, но теперь, когда появилась надежда, настроение у нее стало улучшаться и она вдруг почувствовала голод.
Неожиданно в гостиную вошел дворецкий. Мрачно сведенные брови его указывали на важность того, что он собирался сказать.