– Я хочу попросить вас о большом одолжении, – сказала она.
– Все, что угодно, моя дорогая.
– Где-нибудь наверху есть пианино?
Леди Макьюэн удивленно вскинула брови.
– Пианино? – Она хотела что-то спросить, но передумала. – В детской стоит пианино. Дети играли на нем, пока не выросли, но я до сих пор держу его настроенным.
– О, спасибо! Можно его переставить? Было бы чудесно.
– Конечно. Скажите дворецкому, что вам нужно, и он пришлет кого-нибудь.
По указанию Лавины дворецкий прислал двух слуг, которые вынесли пианино из детской и поставили в коридоре, у двери спальни маркиза.
Девушка тихонько вошла в комнату и подошла к больному. По его наполовину закрытым глазам невозможно было понять, спит он или нет. Она выскользнула в коридор, оставив дверь открытой.
В коридоре Лавина села за пианино и заиграла нежную композицию, ту самую, которую маркиз играл на яхте. Она знала, что мелодия эта много для него значит.
Двадцать минут девушка не вставала из-за инструмента. Потом осторожно заглянула в спальню.
Элсвик лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Дыхание его стало спокойнее. Было непонятно, спал он или просто слушал.
Пока Лавина стояла в дверях, в голове у нее мелькнула мысль, что он успокоился и уже не мучится от боли или жара.
Потом она вернулась к инструменту и снова заиграла одну из мелодий, которые, как догадывалась, много значили для ее любимого мужчины.
Прошло немало времени, прежде чем она снова заглянула в спальню и на цыпочках подошла к кровати.
Глаза маркиза открылись, и едва слышным голосом он произнес:
– Спасибо, моя дорогая.
Лавина так изумилась, что сначала не могла вымолвить ни слова.
Потом он двинул кистью руки, и она вложила свои пальцы в его ладонь.
– Вам лучше? – спросила она. – Очень больно?
Его пальцы сжались крепче.
– Я уже не чувствую боли, потому что слушал, что вы сообщали мне через музыку.
– И что… вы услышали? – спросила она.
– Вы говорили, что вам жаль меня, и еще – что я для вас что-то значу.
– Все волнуются о вас, – только и сумела вымолвить Лавина. – А своих чувств я не могу высказать словами. Могу только сыграть.
– Слушая вас, я почувствовал себя лучше, – признался Элсвик.
Говорил он очень тихо, ненадолго замолкая, но Лавина слышала каждое слово, потому что слушала сердцем.
Ее рука все еще была в его руке, и ей казалось, что каким-то невообразимым образом от нее ему передавалась жизненная сила, которой он лишился.
– Я так боялась за вас, – прошептала она.
– Я, когда услышал музыку, почувствовал, что вы помогаете мне, наполняете меня силой и что я скоро поправлюсь.