– Умею.
– Нет, сейчас слишком темно и скользко.
Сайерз откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Прошел час.
Татьяна сидела не шевелясь, сунув руки в карманы пальто и пытаясь вспомнить, когда они с Александром в последний раз занимались любовью. В то ноябрьское воскресенье… Но где именно?
Она не могла вспомнить.
Что они делали?
Где были?
Она смотрела на него?
Подслушивала ли Инга под дверью?
Было это в ванной, на диване или на полу? Теперь не вспомнить…
Что сказал Александр в последнюю ночь? Пошутил, поцеловал ее, улыбнулся, дотронулся до руки, объяснил, что едет в Волхов получать повышение. Лгали ли они ему? Лгал ли он ей?
Он дрожал. Тогда она вообразила, что его бьет озноб. Что еще он сказал?
Увидимся.
Так просто. Небрежно, не моргнув глазом. Что еще?
Помни Орбели.
О чем это?
Александр часто рассказывал ей забавные новости, интересные истории, слышанные в армии, анекдоты о Гитлере, Роммеле, Англии и Италии, Сталинграде и Рихтгофене, фон Паулюсе, Эль Аламейне, маршале Монтгомери. Имена и слова, которых она зачастую не понимала. Но Орбели… Что это может быть? Или кто? Она уверена, что никогда не слышала этого слова раньше. И все же Александр попросил, чтобы она его запомнила.
Татьяна, не долго думая, разбудила Сайерза.
– Доктор, что такое Орбели?
– Понятия не имею. Никогда не слышал. А что?
Татьяна не ответила.
Сайерз снова взялся за руль.
В шесть часов утра они подъехали к безмолвной, мирно спящей границе между Советским Союзом и Финляндией.
Александр как-то объяснил Татьяне, что это, собственно, не граница, а линия обороны, разделявшая советские и финские войска. Каждая сторона отметила свою территорию, и это противостояние продолжалось до сорок четвертого года[22].
На взгляд Татьяны, хвойные деревья и ивы Финляндии ничем не отличались от тех, мимо которых они проезжали всю бесконечную ночь. Фары освещали узкую ленту немощеной дороги. Восход солнца запаздывал, даже теперь, когда близились мартовские иды.
Доктор сказал, что, если все спят, может, стоит просто пересечь разделительную полосу и предъявить документы финнам. Татьяна нашла идею превосходной, но тут откуда-то послышался крик. Трое сонных пограничников подошли к водителю. Сайерз показал им бумаги. Внимательно проглядев каждую, пограничник обратился к Татьяне на плохом английском:
– Холодный сегодня ветер, верно?
– Очень, – ответила она с безупречным выговором. – Говорят, снег вот-вот пойдет.
Солдат кивнул, и все трое направились к кузову. Татьяна насторожилась. Молчание. Кто-то включил фонарик.
– Погодите, – услышала Татьяна, – дайте-ка я еще раз взгляну на его лицо.