– Дмитрий, – громко предупредила она, – заткнись и молчи. Ты финн. И чтобы я не слышала от тебя ни одного русского слова!
Потом уронила трубу и сложила руки на животе.
– Таня…
– Не стоит, доктор.
– Вы, кажется, ничего не ели, верно? – мягко осведомился доктор.
Татьяна покачала головой:
– Я и не думала о еде.
Глубокой ночью они остановились на обочине. Дмитрий уже успел натянуть комбинезон.
– Слишком велик, – жаловался он доктору. – Хорошо бы не пришлось вставать. Всякий увидит, что я в нем тону. У вас нет морфия? Мне…
Доктор вернулся через несколько минут.
– Если я дам ему еще морфия, он не проснется. Но у него и в самом деле очень болит рука.
– А что с ним? – спросила Татьяна по-английски без особенного, впрочем, интереса.
Доктор Сайерз помолчал.
– Его едва не убили. Очень сложный открытый перелом. Возможно, он к тому же и руку потеряет. Не понимаю, как он еще в сознании. Думал, что после вчерашнего пролежит в коме с неделю, однако сегодня он уже ходит.
Сайерз покачал головой. Татьяна ничего не сказала.
Как может он стоять, ходить, держаться? Как можем мы все, сильные, решительные, пылкие, молодые, падать на колени, позволять жизни взять над собой верх, когда он способен стоять, ходить, держаться…
– Когда-нибудь, Таня, – продолжал Сайерз тоже по-английски, – вы расскажете мне о… – Он осекся, показывая на кузов. – Клянусь Богом, я ничего не понимаю.
– Вряд ли я сумею объяснить, – прошептала Татьяна.
По пути к Лисьему Носу их несколько раз останавливали и проверяли документы. Сайерз показывал бумаги, свои и своей медсестры, Джейн Баррингтон. Дмитрий протягивал солдатский медальон с именем финского пилота Туве Хансена. Сайерз объяснял, что они везут раненого пилота в Хельсинки, обменивать на русского военнопленного. Каждый раз пограничники открывали кузов, светили фонариком в заплывшее лицо Дмитрия и знаками приказывали доктору проезжать.
– Хорошо чувствовать себя под защитой флага Красного Креста, – заметил доктор.
Татьяна молча кивнула.
Доктор снова остановил машину у обочины и выключил зажигание.
– Замерзли?
– Нет.
Замерзла, но недостаточно. Совсем недостаточно. Хоть бы все внутри превратилось в лед!
– Хотите, чтобы я села за руль?
– А вы умеете водить?
В Луге, когда ей только исполнилось шестнадцать, Татьяна подружилась с сержантом из полка, расквартированного вблизи деревни. Сержант целое лето учил ее и Пашу водить машину. Паша ужасно злился на нее, стараясь не пустить за руль, но сержант, человек добрый, приструнил его, и Татьяна постепенно постигла основы вождения. Мало того, водила куда лучше Паши, и сержант часто говорил, что она способная ученица.