– Тебе обязательно нужно приехать в Лондон, чтобы сшить платье, – посоветовала ей Эдит.
– И мы настаиваем, чтобы ты стала крестной наших малышей! – добавила Шарлотта.
– Жаль, конечно, что у тебя не было своего бала, – вздохнула Эдит.
– Но, раз уж ты все равно выходишь замуж, без него можно и обойтись, – заметила Шарлотта и бросила теплый взгляд на Эдит.
Они не могли не заметить, что Сильвия почти все время молчала и почти не поднимала головы, что немного тревожило их, и они пытались ободрить ее. В конце концов, они ведь тоже выходили замуж не по любви. Они выходили замуж ради того, чтобы чувствовать какую-то уверенность, и теперь живут со своими мужьями счастливо и в согласии. Конечно, если уж совсем откровенно, то Эдит чувствовала себя совсем счастливой, когда ее супруг уезжал за границу решать дипломатические и деловые вопросы, а Шарлотта вовсе не возражала, когда ее супруг проводил ночь в клубе, но ведь ничто не совершенно.
Сильвия слушала молча.
Последние три дня прошли как в тумане. Графу сообщили о ее решении, но Сильвия пока отказывалась с ним встречаться. Герцогине пришлось извиняться и говорить, что ее падчерица слишком опечалена болезнью отца и не хочет никого видеть. Граф с поклоном ответил ей, что дождется, когда его невеста сама его позовет, но и упомянул о своем желании устроить свадьбу как можно скорее. Ее светлость возразила. Она рисовала себе пышную деревенскую свадьбу, а на планирование такого грандиозного мероприятия требуется время.
В конце концов сошлись на том, что свадьба состоится в конце июня. Для мачехи Сильвии это обернулось радостными хлопотами. Она велела прислать из Лондона свое свадебное платье, которое хранилось в сундуке. Герцогиня была уверена, что это прекрасное украшенное бисером атласное платье можно перешить и сделать фасон более модным. Ее светлость принялась составлять списки подарков, гостей и деликатесов.
Однако, как мачеха и сестры ни старались, Сильвия не проявляла ни малейшего интереса к предстоящей свадьбе. Она смотрела на ткань для вуали и выкройки для платья с таким же безучастным видом, с каким слушала идеи проведения праздничного пира. «Пусть мама решает», – сказала она. Ей было все равно.
С отцом девушка как будто оживала. Когда однажды она села рядом с герцогом, а он взял ее за руку и спросил, счастлива ли она, Сильвия с готовностью кивнула:
– Да, папа!
– Хорошо, хорошо, – сказал герцог, закрывая глаза. – Он богатый человек. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
Пока отец засыпал, она всматривалась в его лицо. Прорезавшие его лоб морщины разглаживались, щеки немного порозовели.