Восхищение и зависть на лицах мальчишек понравились Ровоаму.
– Твой отец и наш господин очень щедр, – сказал Фелалия.
– Ведь я же наследник, – напомнил Ровоам.
Он не сказал, что отец обещал новую упряжку лошадей всем своим сыновьям, достаточно подросшим, чтобы держать поводья. По крайней мере, царь решил, что Ровоам сможет выбрать первым. «Я ведь его преемник. Он должен обращаться со мной лучше, чем с другими».
Словно бы почувствовав его недовольство, Фелалия сказал:
– Ты выберешь самых лучших коней, царевич. Терпение: придет время, и ты станешь величайшим человеком в мире.
Фелалия всегда находил удачные слова. Ровоам думал, что его учит мать. Но мальчишка был прав.
«Придет время…» У Ровоама заблестели глаза, он вглядывался в сияние будущего. Придет время, и он станет царем. Он будет править всеми.
И тогда… О, тогда его сестре Ваалит придется о многом пожалеть.
Песнь Ваалит
В моих покоях Ривка налетела на меня, расспрашивая, как мне удалось так быстро погубить новое покрывало, украшенное бахромой, и растрепать волосы.
– Ты уже не в том возрасте, чтобы носиться, как мальчишка! Царевна, взгляни на себя! – Ривка сунула серебряное зеркало мне под нос. – Пропал весь мой тяжкий труд. А на платье у тебя что?
– Кошачья шерсть и следы когтей.
Ривка вскипела:
– Кошачья шерсть и следы когтей! А что сказал бы царь, твой отец, попадись ты ему на глаза в таком виде?
– Ривка, ты шипишь, как змея. Оставь свой праведный гнев. Ничего мой отец не сказал бы. Я ему объяснила бы, что спасала кошку царицы Нефрет от Ровоама.
– Ох уж этот мальчишка…
Печальная снисходительность в ее тоне заставила меня нахмуриться. Ривка улыбнулась – к моим недостаткам она тоже относилась снисходительно.
– Царевна, я знаю, что ты его не любишь, но братья и сестры всегда ссорятся. Все это мелочи.
Я хотела было сказать, что не ссорюсь ни со своими единокровными братьями Саулом и Ионафаном, ни с Иоавом и Авениром, ни с Иевосфеем и Элеазаром, и что Иериоф и Самуил ненавидят Ровоама не меньше, чем я.
Но от этой высказанной напрямик правды лучше не стало бы, к тому же она могла принести вред. Поэтому я промолчала.
– Садись, а я распутаю твои волосы.
Ривка не просила, а приказывала. Она служила еще моей матери, а обо мне заботилась с того самого дня, когда я пришла в этот мир и его оставила моя мать. И то, что я знала о матери, рассказала мне Ривка. Она преподносила мне мамину жизнь, как песню, как сказку из тех, под которые легче спорится скучная работа.
– Не вертись, детка, а то мы до вечера не управимся. Никогда не видела, чтобы так путались волосы. У твоей мамы волосы были как шелк. Да и у меня, если на то пошло. Краше нас не было девушек во всем Сунаме.