Но и дядя ее молился, и его боги, судя по всему, оказались сильнее. Ведь решение сложного вопроса само собой упало к его ногам – его просили о помощи и союзе. Он мог без малейших усилий избавиться от Македы навсегда.
Кивая собственным мыслям, ее дядя улыбнулся, обнажив подпиленные кончики зубов.
– Да, царевна Македа, я позаботился о хорошем замужестве для тебя! Ты выйдешь за царя Соломона. Так я решил.
От потрясения она растерялась. Мелькнула лишь мысль о том, что дядя, не принадлежа к змеиному роду, не имеет права подпиливать зубы. Она собралась было наотрез отказаться, но растерялась, словно бы испугавшись подать голос.
– Вот и хорошо. – Дядя быстро отвернулся – казалось, он боялся встретиться с ней взглядом. – Люди царя Соломона заберут тебя завтра. Готовься.
«Завтра!» Она смотрела, как он удаляется. Да, слишком быстрые шаги выдавали его страх. «Трус, – с холодной злобой подумала она, – сказал мне только сейчас, чтобы я не успела ничего предпринять».
Когда дядя ушел, вокруг нее собрались все его женщины и заговорили хором. Она гордо выпрямилась во весь рост, чтобы сказать, что не покорится, даже если царь приказывает.
И снова что-то сковало ей губы, не давая говорить. На этот раз она поняла, что Джангу-сет удерживает ее от слов, которые она не смогла бы взять назад. Македа провела языком по заостренным кончикам собственных змеиных зубов, знаку ее царской крови. Если Джангу-сет что-то хотел сообщить ей, то следовало выслушать его и лишь потом строить собственные планы.
Неглубокая хрустальная чаша принадлежала когда-то ее матери, и матери ее матери, и так через поколения до самой их прародительницы Саа-сет, Змеиной Владычицы. Македа развернула сверток из змеиной кожи и поставила чашу перед собой на леопардовую шкуру, застилавшую пол.
Корзину со змеями она осторожно пристроила рядом, а затем подняла крышку. Кобра принадлежала ей с тех самых пор, как вылупилась из яйца, которое Македа отогревала между своих грудей. Змееныш подрастал в своей жесткой оболочке, а когда пришло время, Македа своими руками осторожно помогла ему вылупиться. Она сама сплела корзину, в которой кобра спала.
Тело смертоносной змеи плавно, словно струйка песка, перелилось через стенку корзины. Кобра мирно обвилась вокруг руки царевны. Македа погладила темные змеиные чешуйки, успокаивая кобру и собственный разум. Когда царевна прижала змеиные зубы к краю хрустальной чаши, безмятежная кобра послушно отдала свой яд. Нацедив достаточно, Македа отпустила змею, а сама наклонилась над чашей пророчеств.